Бедовый мальчишка
Шрифт:
— Ну как, господа белопогонники, кто кого забрал в плен? Вы Чапаева или вас Чапаев?
Помолчав, он добавил, сжимая в руке эфес сабли:
— Будет скоро вашим… большая баня!
Посмотрев на стоявшую под окном рябину с редкими листочками, на линючие облака, быстро несущиеся по небу, Василий Иванович неожиданно улыбнулся:
— А ведь дождь, Демин, перестает. По всему видно — хорошая погода установится!
У костра
Быстро
На улицах Орловки — привольного степного села, растянувшегося километра на два, — было шумно и весело.
Усталые, но радостные, громко переговариваясь и шутя, бойцы располагались на отдых: распрягали коней, составляли в козлы винтовки, разжигали костры. А Сережа Курочкин, известный гармонист, достал с воза неразлучную свою гармошку и, присев к костру, заиграл плясовую.
У столпившихся около Курочкина чапаевцев зарябило в глазах от цветистых мехов потрепанной гармошки… Кто-то уже лихо гикнул и пошел вприсядку, гулко топая о землю тяжелыми сапогами.
Освобожденные от белогвардейской неволи крестьяне радушно зазывали в избу красноармейцев, выносили на подносах хлебы, арбузы, дыни. Нарядные голосистые девушки собирались у дворов и заводили песни.
Чапаев, только что отправивший командующему 4-й армии донесение о разгроме противника, обходил расположившиеся на отдых части, торопил поваров с ужином, беседовал с командирами, бойцами.
Когда Василий Иванович остановился у костра, возле которого восседал в кружке гармонист, чапаевцы ужинали.
— Ну как, товарищи, жизнь? — спросил Чапаев, весело оглядывая красноармейцев.
— Хороша, Василь Иваныч!
— Жаркую задали баньку белопогонникам!
— Садись закуси, а то, поди, все некогда да недосуг!
Чапаев присел в кружок. Кто-то подал ему ложку.
— От семьи, Иван, есть какие вести? — спросил он большеголового здоровяка-артиллериста.
Загорелое, в редких оспинках лицо бойца расплылось в добродушной улыбке:
— Есть, как же, Василь Иваныч! Все в добром здравии!
— А сын? Ходить начал? — продолжал расспрашивать Чапаев.
— Мишка-то? Как же, бегает!
Чапаев повернулся к своему соседу, худому белобрысому пареньку с голубыми застенчивыми глазами.
— Тебя, никак, ранило? — спросил он паренька, заметив на рукаве его полинявшей гимнастерки сгусток запекшейся крови.
Паренек вспыхнул, опустил глаза:
— Это утром, в бою… пуля чуть царапнула руку.
— На перевязке был?
— Не-ет, не был… Да все прошло, товарищ Чапаев! — горячо заговорил паренек, поймав на себе недовольный взгляд Василия Ивановича. — Ей-ей, не болит!
—
Паренек ушел.
Рябоватый артиллерист облизал ложку и, выразительно подмигнув в сторону Сережки Курочкина, все еще трудившегося над бачком с кашей, сказал Чапаеву:
— А у нас, Василь Иваныч, Курочкин жениться собирается.
Чапаев еле приметно улыбнулся:
— Что ты говоришь? Не слыхал!
— Как же! — продолжал артиллерист. — «Как побьем, говорит, всех беляков, так и оженюсь!» В Гусихе, слышь, невеста живет. Настасьей прозывается…
Бойцы засмеялись. Заулыбался и Курочкин, показывая ровные, снежной белизны зубы.
— Эх, и выдумщик же ты, Иван! — незлобно проговорил он, хлопнув артиллериста ладонью по широкой спине.
Тот собирался рассказать что-то еще, но гармонист его перебил:
— Подожди, балагур! У меня к Василь Иванычу вопрос имеется. Такой, знаешь ли…
— Ну-ну, слушаю, — сказал Чапаев. Он любил Курочкина за его храбрость, веселый нрав и неугомонную страсть к раздольным русским песням.
Курочкин погладил ладонями колени и, щурясь от яркого пламени костра, наклонился всем туловищем в сторону Чапаева.
— Скажи, к примеру, Василь Иваныч, — начал он неторопливо. — К примеру, значит, так… побьем это мы всех врагов — и тутошних и тех, которые из других держав нос свой суют к нам, тогда, значит…
— А ты, я вижу, плохо слушал позавчера комиссара, — вступил в разговор артиллерист. — Как он говорил? Разобьем всю контрреволюцию и жизнь мирную начнем строить. И год от году эта наша жизнь все светлее и радостнее будет. Комиссар так и сказал: «Этой светлой дорогой мы придем, товарищи, к коммунизму!»
— И зачем ты меня перебиваешь! — рассердился Курочкин. — Я и без тебя про все это могу сказать… Меня вот какой вопрос мучает… — Гармонист глянул в глаза Чапаеву и прижал к груди свои широкие руки. — Ну-ка, рассуди, Василь Иваныч! Вот мы построим на своей земле светлую коммунистическую жизнь, а как же в других-то державах? Неужто там по-прежнему буржуи-вампиры так и будут кровь сосать из трудового человека?.. Или как?
Чапаев сбил на затылок папаху, почесал за ухом.
— Нет, не бывать этому! — вдруг решительно проговорил артиллерист. — Непременно и в других державах рабочие и крестьяне свергнут буржуев… Тогда уж, ребята, сообща со всеми народами коммунизм на всей земле построим! Верно, Василь Иваныч!
Чапаев кивнул головой.
— А скоро, Василь Иваныч? — не унимался Курочкин,
— Что — скоро?
— Ну, когда, значит, в других державах рабочие и крестьяне советскую власть установят?..