Бег по вертикали
Шрифт:
ОБВИНЯЕМЫЙ: Между нами нет никакой вражды. Не было тогда. Нет сейчас. И никогда не будет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Я сказал — прекратите, полковник.
ОВИНЯЕМЫЙ: И еще одно…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Суд объявляет перерыв на час. Майор Уотерсон, проконсультируйте вашего клиента. Выключите эту чертову стенографирующую машинку, капрал.
3
Дейв неспешно ехал по авеню к западу от Таймс-сквер. За те двадцать лет, что он прожил в Нью-Йорке, каждый мэр, вступая в должность, начинал свой
Но почему-то вышло, что никто из них так этого и не сделал. Не то чтобы это имело особое значение. Никто и так не верил нью-йоркским мэрам.
В этот поздний час темп жизни здесь замедлился. Проститутки больше не патрулировали свои районы. Вместо этого они стояли небольшими группками, устало прислонившись к расписанным граффити стенам, покуривали и похвалялись своими сутенерами. Сами сутенеры покинули свои показушно дорогие машины, образовали собственные кружки и обсуждали меновые и прочие сделки, которых требовал сегодняшний день.
Кинотеатры сети «Три Икс» закрылись, но бары все еще были открыты; их кричащие неоновые вывески зазывали неосмотрительных дурней. Двери время от времени отворялись, чтобы впустить или выпустить добычу, ночных пташек, которые могли безопасно добраться до дома — но только потому, что хищники уже слишком насытились более ранней добычей, чтобы охотиться на них.
Почти все торговцы наркотиками исчезли. Зазывалы, заманивающие клиентов в заведения типа «Девочки! Девочки! Девочки!» или «Настоящий секс на сцене!», — тоже. Несколько пьяных матросов, сбившихся в кучку безопасности ради, ковыляли куда-то по тротуару. Трое подростков кружили вокруг троицы скучающих проституток. В конце концов один из мальчишек набрался духу и сделал шаг вперед. Проститутки заулыбались. Дейв поехал дальше.
Он остановился на красный свет. Рядом с ним притормозила бело-голубая полицейская машина. Водитель посмотрел на него, потом отвернулся и принялся изучать улицу.
«Отлично. Он даже не взглянул на тебя второй раз. Это была превосходная идея — подстричься и покраситься. Даже если я говорю это сам себе».
У Дейва заурчало в животе. Последний раз он ел четырнадцать часов назад. Он был голоден. Хуже того — его одолевала усталость. Ему требовался кофе — и чем крепче, тем лучше.
В центре квартала на Сорок четвертой улице располагался ночной кафетерий. Дейв втиснул свою машину между мусоровозом и вызывающе роскошным оранжевым автомобилем, принадлежащим какому-то сутенеру. Выбравшись из машины, он потянулся.
Три года назад они с Хелен отправились на фотосафари в Танзанию. Это была роскошная поездка, организованная чрезвычайно компетентной (и чрезвычайно дорогой) фирмой «Аберкромби и Кент». Устроившись в надежно защищенном чреве великанской «тойоты лендкрузер», Дейв и прочие туристы охали и ахали, проезжая мимо охотящихся львов, крадущихся леопардов и скалящихся гиен, перепачканных в крови. При приближении «лендкрузера» животные продолжали бодро заниматься своими кровопролитными делами, не
Стоило Дейву ступить на тротуар, как пара проституток тут же двинулась к нему. На одной была просвечивающая насквозь блуза из ткани-сеточки и шорты цвета лимонной меренги. На другой был топ с Микки-Маусом и мини-юбка цвета зеленого лайма.
«Я смотрю, в этом году среди дам полусвета в моде цитрусовые цвета».
Одна из проституток начала было что-то говорить. Но вторая тронула ее за плечо и что-то прошептала на ухо. Первая проститутка кивнула и посмотрела на Дейва с легкой жалостью.
— Лапочка, ты ошибся районом. Фокусы, которые тебя заинтересуют, надо искать на Третьей авеню, в середине Пятидесятых.
Дейв чуть не подавился. Проститутки развернулись, чтобы уйти.
«Это все твоя новая прическа. Она придает тебе несколько… э-э… своеобразный вид».
Дейв провел рукой по почти лысой макушке и улыбнулся.
Внутри кафетерия было душно и сыро. В воздухе витал смешанный запах крепкого кофе, жирного мяса и сигаретного дыма. Большинство столиков были заняты, в помещении стоял приглушенный гомон от множества бесед.
Дейв прошел к стойке.
— Большую слойку с сыром, пожалуйста.
Кассиру не помешало бы побриться. Глаза у него были красные, и, судя по виду, ему казалось, что ночная смена не закончится никогда.
— Сырных нет. Их привезут не раньше шести. Может, в полседьмого.
Дейв кивнул.
— А что-нибудь другое есть?
— Яблочные есть. Но черствые. Говорю же: до шести — половины седьмого ничего не привезут.
— Я возьму одну.
— Деньги не возвращаем.
— Давайте две. Мне нужны углеводы. И сделайте мне кофе. — Помолчав, Дейв добавил: — В картонном стаканчике, ладно?
— У меня только пластиковые.
— Ну, в чем есть.
Избавиться от пластикового стаканчика не труднее, чем от бумажного. Нужно только изорвать его в мелкие клочки.
Кассир плюхнул на тарелку с оббитым краем две даже на вид черствые большие слойки и наполнил кофе большой пластиковый стакан.
— С налогом четыре пятьдесят.
Когда Дейв впервые заказал в Нью-Йорке слойку и стакан кофе, это обошлось ему в четверть доллара. Дейв вручил кассиру пятидолларовую бумажку.
— Держите.
Он сунул бумажник в задний карман.
Кто-то толкнул его в спину. Дейв не глядя двинул локтем назад. Локоть врезался во что-то мягкое. Сзади кто-то сдавленно охнул от боли. Дейв повернулся. Карманник стоял, согнувшись, и держался за солнечное сплетение. Дейв вынул у него из пальцев свой бумажник и улыбнулся.
— Спасибо. А я уж думал, что уронил его.
— Да не за что, приятель, — пробормотал карманник и попятился.
Пара человек посмотрели на Дейва. Взгляды у них были бесстрастные.