Бег с барьерами
Шрифт:
Все ясно. Значит, квартира, с просторной кухней, с горячей водой, с лоджией — все этой соплюхе. Прекрасно! А ее Артур пусть как хочет перебивается!
Артур, конечно, без крыши не останется — Даля Андреевна это прекрасно понимала. Она постаралась отогнать тревожные мысли, да разве их отгонишь? Что будет? Что будет потом, когда он вернется оттуда? Даля Андреевна даже в мыслях пугалась этого страшного слова — тюрьма. Каким он вернется?
А может, уж лучше его женить? Конечно, Ольга Виктории Анатольевны теперь безвозвратно потеряна. А как Даля Андреевна рассчитывала на этот брак! Сколько забот свалилось бы с ее материнских плеч!
Однажды, вскоре после возвращения из армии, он зашел к ним в магазин и произвел впечатление не только на девчонок-продавщиц, с тех пор усиленно зауважавших Далю Андреевну, но и на Викторию Анатольевну, кстати выплывшую в торговый зал. Она, не видевшая его несколько лет, остолбенела. Ах, как Даля Андреевна поняла ее материнское сердце в ту минуту! Наверное, богатое воображение Виктории Анатольевны вручило в руки этому Аполлону голубую импортную коляску с ее, Виктории Анатольевны, красивым и здоровым внуком и поставило рядом ее счастливую и похорошевшую единственную дочь.
А через две недели они были приглашены на Олечкин день рождения. В заветный час с розами (в декабре месяце!), роскошной коробкой конфет и французскими духами в руках звонили они в знакомую обитую дерматином дверь. Слишком многого ждала Даля Андреевна от этого декабрьского вечера и потому не поскупилась на подарок. Может быть, он и не отличался оригинальностью, но все было дорого и от души. С Артуром была проведена соответствующая подготовка. Да, она не красавица, но это обстоятельство никак не должно его огорчать. Напротив, это скорей положительное качество для девушки, с которой думаешь связать жизнь. К тому же она из хорошей семьи, девочка интеллигентная — английская школа, музыка, институт.
Дверь открыла сама именинница. Худенькое невыразительное лицо ее, по случаю торжественного момента без привычных очков, при виде Артура вспыхнуло готовностью к счастью. Птичьи неженские плечики ее были искусно задрапированы розовым японским трикотином, но все, что высовывалось из этого роскошного облачения, было так жалко, тонко, что Даля Андреевна невольно метнула тревожный взгляд на сына. Лицо его разочарованно вытянулось и поскучнело. Он, буркнув, сунул имениннице розы и без приглашения стал раздеваться, предоставив матери возможность блистать красноречием в поздравлениях и комплиментах.
Они прошли в комнату. Глупая, наивная девочка! И как же Виктория Анатольевна не подумала о последствиях, или уж настолько была уверена в успехе операции, негласного договора, что позволила дочери наприглашать кого попало? За столом сидели разного вида девицы, жидко разбавленные парнями.
Инстинктивное «о-о-о!» восхищенным вздохом вырвалось у всех девиц и тут же воспитанно погасло. Задевая темной шевелюрой за дверной косяк, стройный, на длинных пружинистых ногах, в темно-синем велюровом пиджаке (где, как и за сколько приобретенном — об этом надо рассказывать отдельно), стоял он на пороге, небрежно, как должное, пропуская мимо ушей вздох всеобщего восхищения. Он подсел к парням, а Даля Андреевна, расстроенная неудачным началом, отправилась на кухню помогать хозяйке. Потом, когда были произнесены первые полагающиеся тосты и все дружно застучали вилками, порушив великолепие свекольных и морковных роз на салатах, он прищуренным взглядом скользнул по пестрому ряду девиц — Даля Андреевна беспрестанно с тревогой наблюдала за сыном, — затем, по мере всеобщего захмеления, он, уже не маскируясь безразличием, останавливал многозначительный взгляд на отдельных лицах.
— А чего? А чего я делаю-то? — отговаривалась девица, поправляя сбившееся гнездо прически.
Кончилось тем, что он беспардонно вытолкал мать к гостям, а сам на пару со своей нелепой избранницей вовсе исчез куда-то.
Даля Андреевна, уронив руки, сидела за потерявшим парадность столом, не в силах даже помогать хозяйке мыть посуду, и обреченно смотрела на танцующую молодежь. В общем кругу, с лицом скучающей интеллигентки (а какое еще должно быть лицо у уважающей себя некрасивой девушки, которой предпочли другую?), вяло покачивала бедрами именинница.
В груди Дали Андреевны шевельнулось нечто похожее на жалость к этой девочке, несчастливой, несмотря на уже построенную для нее родителями кооперативную квартиру, задаренной на много лет вперед дорогими подарками, — несчастливой, оттого что никто никогда вот так запросто не умыкнет ее с вечеринки.
Так вот нелепо и ускользнуло из-под носа жилье для сына. И теперь здесь, в Лопушках, — снова неудача.
Где-то внизу послышалась возня, кряхтенье и приглушенные голоса.
Несут! Даля Андреевна забеспокоилась, словно стараясь спрятаться, оттянуть миг страшной встречи.
Дверь распахнулась. Затопали мужики, внося тяжелое.
— Вот сюда, сюда. Осторожненько. Ох! Да не потревожьте вы ее, мою ягыдку-у! — причитала, суетясь среди мужиков, Варвара.
— Даш-ш-и-ынька-а, Тонюшка-то наша-а!.. На кого нас покинула?! — взывала тетушка, обслюнявив племяннице лицо.
Дале Андреевне пришлось прикоснуться губами к темной, изборожденной морщинами, словно скорлупа грецкого ореха, теткиной щеке.
Мужики, кашляя, мялись в дверях.
— Надо бы им... — шепнула Варвара, — а у меня, как нарочно...
«Начинается», — подумала Даля Андреевна, доставая кошелек.
Ночевала Даля Андреевна в Варварином доме в одной постели с Надей. При других обстоятельствах подобный ночлег шокировал бы ее, но сегодня узкая скрипучая кровать с нервно вздрагивающей племянницей и пьяное мычание Николая за дощатой, густо населенной клопами перегородкой, оказались лучшим вариантом — рядом были живые люди.
Потрясенная страшным, неузнаваемым и вместе с тем величаво отрешенным от земной суеты видом сестры, Даля Андреевна не могла заснуть. Впервые она видела ее лицо окаменело спокойным, с закрытыми глазами, с закрытым ртом. Сколько помнила себя Даля Андреевна, всегда это лицо смеялось, разговаривало, плакало, пело. И казалось, что сегодняшнее Антонинино безмолвие обращено именно к ней, Дале Андреевне. «Что, думаешь, тебя не постигнет та же участь? Не надейся», — словно говорило лицо покойницы.
Обида на сестру за то, что она обошла ее в дележе наследства, больше не терзала душу Дали Андреевны — Варвара между делами успела сообщить, что та оставила ей по страховке пятьсот рублей. Конечно, тетушка не забыла заявить при этом, что с нее из этой суммы причитается на похороны и на памятник. Ну, разумеется, что у нее совести, что ли, нет. Конечно, она внесет сколько-то денег. Все-таки молодец Варвара, успокоила ее. Не то что эта клуша Надя. И Антонина — святой человек, никого не обидела.