Бег в себя
Шрифт:
Я бьюсь в домофон минут десять, пока не появляется случайный прохожий жилец. Он пропускает меня, но я забываю его поблагодарить и быстро поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Бью сразу ногами в дверь, потому что догадываюсь, что этот черт может быть просто укурен в хлам, а может уже лежать и разлагаться, и мне принципиально важно понять, что есть истина. Дверь открывается. Лицо Саши представляет из себя синяк с тремя крупными белыми пятнами в районе носа, лба и одной щеки. Он приоткрывает рот, и недавно объявившееся
– Поговорить надо, - комментирую я свой приход и захожу, хотя меня никто не приглашает.
– Да че ты кипишуешь? – возмущенно протягивает Саша и закрывает за мной дверь.
– Это ты расскажи, какого хрена ты натворил и сколько торчишь.
– Не сильно много.
– И за несильно много Фахид дал команду тебя так разукрасить?
– Как-то так.
Саша осторожно, медленно садится в кресло. Я становлюсь у окна.
– Предлагают отдать квартиру?
– Я уже объяснил, что она не моя, - Саша старается не шепелявить. – С меня взятки гладки. У меня трудный период.
– Последние лет десять, – киваю я. – Сколько надо?
– Слушай, у меня завтра дядька приезжает сюда, я с ним договорился. Он мне даст всю сумму, да еще и с процентами. И все будет нормально.
Я даже не сомневаюсь, что он врет. Решаю дать шанс.
– А ты уверен, что и дядька тебя не кинет?
Саша кивает, потом вздыхает и уводит взгляд куда-то за окно. Его немного трясет. Взгляд у него тупой и бессмысленный. Речь явно приподнята, чтобы скрыть полное отсутствие эмоций.
– Нормально все будет.
Мы еще минут десять обсуждаем какую-то ересь. Я отчаиваюсь.
– Родители в курсе?
– Да им по хуй, - отвечает Саша, не церемонясь.
Я смотрю на него и не узнаю всегда бодро держащего спину, не унывающего даже в своей вечно дерьмовой жизненной ситуации Санька. Мы прощаемся. Я прошу сообщать, если чем смогу помочь. Ощущаю себя полным ублюдком. Саша грустно смотрит мне вслед. Я не хочу сентиментальностей. Ухожу.
– Что это за херня?
Я могу ждать такого тона от кого угодно, но не от Тани. Я могу сейчас ее обложить за одно то, что она полезла в мой мобильник, но вместо этого стою и грустно смотрю на нее. Она в ярости, но бессилие явно уже подступает. Она долго вела меня полунамеками, и теперь решила выложить карты.
Я вижу последствия того, что забыл удалить несколько смсок от Наташи и несколько соответствующих ответов. В них содержатся только пошлые намеки, без дат, времени и прочего. Глупые, почти детские сообщения двух людей, которые просто трахаются друг с другом. Но Тане они, как ни странно, не кажутся такими уж детскими.
– И что мне теперь делать? Как понимать? Что ты с ней делал?
– Послушай, это не то… - я осекаюсь.
Дерьмовые шаблонные фразы будто бы оказались заблокированы моим мозгом. Я не знаю, что еще сказать.
Я трахаю ее, потому что у нее огромные сиськи, и она любит меня.
Не лучший вариант
Я
Дерьмо собачье.
Хорошо, давай поговорим, но знай – что бы я ни делал, я делал из любви к тебе.
И добавить еще что-нибудь эдакое
Я трахал ее только в те дни, когда у тебя, милая, были месячные.
Все это выглядит как-то дерьмово. Но правда еще хуже. Я стою и выслушиваю вопросы, ответы на них и претензии одновременно. Вяло отвечаю что-то, не слыша себя.
– Почему ты это сделал? Чего тебе не хватало? – Таня начинает откровенно реветь. – Как мне теперь быть? – закрывает лицо руками.
Мне становится ее жутко жалко. Я знаю, что после слез у нее страшно болит голова.
– Знаешь, я не смогу оправдаться перед тобой, - я пожимаю плечами. – Бог мне судья. В конце концов, ты сама можешь все решить. Мне не хотелось бы тебя терять.
– Тогда зачем?
– Я не знаю. Правда не знаю, - я ловлю себя на мысли, что рассчитанное как ложь внезапно встает передо мной правдой во весь рост – я правда не знаю, зачем все это было нужно.
Я подхожу и обнимаю ее. Она несмело сопротивляется, но потом обвивает руками мою шею. У меня резко встает, но я стараюсь об этом не думать. Она ревет, заливая мне грудь. Я чувствую себя жутко уставшим. Неопределенно. Странно. Но я не чувствую угрызений совести. Я не знаю, в чем я виноват. Я чувствую необходимость уйти, но мне жаль ее. Я едва не плачу сам и понимаю, что, возможно, я в какой-то степени и правда люблю ее, хотя изначально такого расчета не было.
Я прижимаю ее сильнее. Закрываю глаза. Плачу.
Мой дилер немного смущен. Его голос выдает это сразу же, как я задаю вопрос про Сашу.
– Что случилось? Ну, я так и думал, то он не станет распространяться.
Я не понимаю.
– Его просто опиздюлили? Или отобрали что-то? С него ничего не добиться.
– Хм, - мой дилер делает небольшую паузу. – Ну, есть информация, что его того самого.
– Что? – я серьезно не понимаю, и меня это начинает жутко выводить из себя.
– Короче, ты довел меня своими ебанутыми вопросами про своего ебанутого друга, и я поинтересовался, че там стряслось кое у кого. Он довел Фахида.и ребята оного немного надругались над твоим другом. Ему выбили зубы, поимели в зад и спустили в рот, прошу прощения за подробности. Шаришь?
Я не могу ничего ответить. Язык онемел. Я чувствую, что трубка вот-вот выпадет у меня из руки. Мой дилер, видимо, это понимает и снижает высокий тон рассказа.
– И предупредили, что теперь он должен на пятьсот рублей меньше, но если не отдаст до такого-то числа, они будут и дальше его пользовать. Вот такие шутники.
– Не понимаю, - снова долдоню я одно и то же.
– Короче, отъебись, - мой дилер грубеет. – Че еще надо?
– Давай.
Я бросаю трубку. Набираю Сашу. Прикидываю, зачем вообще звоню.