Бег в себя
Шрифт:
– Не знаю, - она пожимает плечами. Ей неловко. – Наверное, ты прав. Но что мне делать?
– В плане?
Она замолкает. Я молюсь, чтобы она решила, по глубоким духовным причинам, не начинать объясняться. Мои молитвы слышат. Она замолкает, встает с постели и уходит на кухню, слегка покачивая пышными обнаженными бедрами.
Я ловлю себя на мысли, что мне не нравится пузо, которое она за последнее время отрастила. Мне становится скучно с ней. Но мне нужен секс с ней, как факт, и все тут. Какая-то болезненная привязанность. Иногда я не понимаю, зачем все это нужно. В таких случаях неплохо помогают «Уайт Хорс» или косяк – в зависимости от глубины осознания проблемы. Сейчас я потерялся. Я знаю ответы, но не знаю,
После работы в среду я захожу в бар. К моему несчастью, там сидит мой сосед по этажу. Мерзкая вытянутая рожа, жутко страшная жена, которой он изменяет с молоденькой давалкой из соседнего подъезда. Уродливые и злые дети. Я не понимаю, зачем все это. Глотаю виски с содовой.
– Слушай, ну ведь серьезно, ты же можешь устроить…
Он решил основательно допросить меня на тему стаффа. Я не знаю, кто кинул этому кретину информацию обо мне, но язык бы я этому деятелю отрезал точно. И руки. Чтобы написать не мог.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Да прекрати ты. Ну… - он зависает, смотрит мерзким животным взглядом на блондинку в синем платье с глубоким декольте и сочными сиськами в комплекте. – Короче, как насчет грамма?
Он орет на весь бар, и я не выдерживаю. Разворачиваюсь от стойки, хватаю его за грудки, ударяю спиной о свободный столик рядом. На миг оглядываюсь и вижу ошалелый взгляд молоденькой, видимо, еще неопытной барменши.
– Слышь, мудило, еще раз до меня доебешься, и жизнь твоя круто изменится. Усек?
Я не контролирую речь, но выходит довольно убедительно. Сосед начинает извиваться, как уж на сковородке.
– Отпусти! Пусти! Помогите!
Даю ему звонкую пощечину и отшвыриваю со стола на пол. Он с трудом встает, шатаясь пятится к выходу.
– Ебанутый! Он ебанутый! Дебил!
Он голосит, но большей части отдыхающих людей глубоко плевать. Он уходит. Я возвращаюсь к стойке.
Наверное, в последнем он прав.
Я голоден до дури, и Таня готовит мне яичницу, хотя я бы хотел чего-нибудь мясного. Со мной что-то не так. Мне больно от всего, что есть вокруг последние дни я постоянно оборачиваюсь на улице, словно долбанный параноик. Меня раздражает то, что Саша не берет трубку или берет, но что-то бубнит и исчезает. Я жду ответа от моего дилера насчет серьезности проблемы, обострившей отношения между Сашей и Фахидом.
Глядя на помидоры, отчаянно плачущие под лезвием массивного поварского ножа, я сам едва не начинаю плакать. Я жутко устал, и даже немного виски не помогает снять напряжение. Таня обеспокоена, но уведомлена, что она ничем не поможет. Ем. Мне нравится. Таня не верит. Мы пьем чай и уходим в спальню.
В течение десяти минут я пытаюсь сделать так, чтобы у меня встал. Не помогает. Таня встает, и ее маленькая грудь очаровательно выступает под приглушенным за счет диммера освещении комнаты. Еще минут десять она отчаянно мне поднимает. В итоге, несмотря на ее сильную нелюбовь к оральным ласкам, она доходит до минета. Минут через пятнадцать я уже кончаю ей на живот и падаю чуть ли не замертво. Она уходит в душ, не сказав ни слова. Об ее удовлетворенности нет и речи.
Она возвращается с несколько более свежим выражением лица. Мне это по душе, но легче не становится. Я лежу на животе. Она кладет мне ноги на спину и через какое-то время начинает ими легонько потряхивать. Это вроде как мило, но я не выражаю
Когда Таня загорается желанием включить телевизор, я отхожу к открытому окну. Город кажется совершенно пустынным. Одиночные люди, проходящие мимо – тенями или просто картонными фигурками. Мир разделен на две части. Слева – три высотных здания с подсвеченными крышами и один отдаленный небоскреб-гигант, так и стремящийся вырасти до самых звезд. Справа – уродливая заводская труба, какая-то стройка неподалеку, низенькие здания. Я не могу понять, на какую строну меня тянет больше, но левая прельщает больше. А самое подлое – то, что на середину вообще не попасть, потому что там – только деревья, пустая дорога, странные, отталкивающие здания. Я ощущаю стойкую необходимость выбирать. Мне это не нравится. Тем не менее, я понимаю, что когда-то всегда настает пора сделать выбор. Обманывать можно всех, даже себя самого. Но недолго.
Таня театрально возмущается. Ей не нравится моя отстраненность в последнее время. Она прямо-таки чувствует, что у меня случилось что-то плохое. Она права. Несмотря на мое сомнительное к ней отношение, она достаточно умна и чувствительна. Хотя иногда я ненавижу эти качества в женщинах. Казалось бы, они должны быть самым ценным, но иногда хочется просто неизвестности и тупого секса.
На кухне из ноутбука Тани почему-то льется музыка, и сейчас я отчетливо слышу мужика, голосящего « It feels like going nowhere, but I have to move on».
Я закрываю окно, забыв о том, что хотел покурить.
Я не выдерживаю всю ночь провести с Таней. Сон не идет, а секса не хочется и того больше. Я возвращаюсь домой. У подъезда на мигу замираю, видя, как здоровая крыса пробегает по ребру двери в подъезд, перескакивает на соседнюю дверь к мусоросборнику и исчезает в щели, ведущей к мусору.
Утром я замечаю, как девочка лет шести с потрясающе большими круглыми голубыми глазами смотрит на то, как меняют мусорные контейнеры. Мне становится дурно от вида ее глаз, и они еще долго мелькают передо мной.
Набираю Саше. Вопреки ожиданиям, он берет.
– Ты как?
– Да так себе, - он явно шепеляви, хотя раньше за ним этого не наблюдалось.
– Че голос убитый?
– Спал.
– Как дело с Фахидом?
– По хуй.
– Если я спрашиваю…
– Да отъебись ты, - он бросает трубку.
Он явно долго не мог определиться – продинамить меня или поговорить. Если решил поговорить, значит, дела плохи. Значит, таит надежду на помощь. Я обещаю себе приехать к нему вечером и как следует допросить.
Мы знакомы с Сашей с детства. Фактически, мы были, как братья в школе. У нас был маленький круг посвященных – разумеется, парней, - и мы ходили на всяческие оригинальные тусовки, ездили стрелять из пневматики, зависали ночами в модном по тем временам компьютерном клубе. Как только старшие классы вышвырнули нас за борт стабильной школьной беспечности, братство рассыпалось. Саша вроде как пошел в «полимеры», стал каким-то там инженером. Делился своими соображениями по поводу того, как круто будет устроитью свое дело, но никакой конкретики от него никто не слышал. Мне вообще казалось, что это его идефикс – иметь бизнес и не работать своими руками. Когда он стал приторговывать стаффом, лично мне было ясно, что привлекательность этого бизнеса сыграло с ним злую шутку. Тем не менее, он не был крутым барыгой, параллельно работал то там, то сям, понемногу сводя в могилу родителей, искренне надеявшихся на то, что приличные вложения в из чадо на стадии учебы окупятся. Конечно, со временем, родители от него руки оттрясли, и Саша окончательно ушел в свободное плавание.