Бега (пер. Л.Стоцкая)
Шрифт:
Я подумала, какие проблемы поставить на первое место, и допила вино до конца.
– Есть. Сплетни. Другими словами, треп. Что действует какая-то таинственная мафия, которая платит за проигранные на фаворитах заезды. Мол, в этом по уши замешаны букмекеры, что кажется мне несколько сомнительным, потому как букмекеры принимают ставки до самого конца и не в состоянии предугадать, на что люди будут ставить, поскольку народ непредсказуемый, заранее с жокеем не договориться, а в последнюю секунду уже поздно, никаких шансов. Наверное, кто-то другой… Болтают, дескать, между жокеями какие-то интриги, некоторые сотрудничают друг с другом, некоторые друг друга ненавидят. Что один тип, который сидит на открытой трибуне, всегда выигрывает, причем круто. Не знаю, выигрывает ли, но зато я знаю, кто это. Это бывший сотрудник
На бегах есть кузнец. Я его знаю, это порядочный человек, и, кажется, он лучший кузнец в Европе. Нет такого тренера, такого жокея и вообще такого сотрудника конюшни, который не хотел бы быть с кузнецом в самых лучших отношениях. Они дали ему подсказку на последний заезд, я стояла в очереди за ним в кассу и видела, на что он ставил: на то, что ему подсказали. Не припоминаю себе случая, чтобы эти лошади приходили первыми, и не верю, чтобы его нарочно обманывали. Он всегда был такой добрый-ласковый с учениками, практикантами, жокеями и так далее. Кроме того, от кузнеца зависело само их существование, свободное время, отдых и тому подобное. Они же все выслуживались перед ним изо всех сил! И они ему подсказывали. А выходило, что выигрывал он три раза из восьми, то есть на восьми заездах попадал в точку три, ну, максимум четыре раза. Причем то же самое я и сама по себе умею – так получается, если ставить по программке. Так что они там знают? Ну как при таком уровне знаний они могут «сделать» заезд?
– Минутку. Там же вроде какая-то комиссия есть…
– Есть, – сухо подтвердила я. – Техническая комиссия. Коллектив, пользующийся глубокой нелюбовью всего ипподрома.
– Почему же? – удивились оба моих собеседника одновременно.
– По причине поведения либо непостижимого, либо неподобающего. Техническая комиссия – это должны быть профессионалы. Знатоки. А они либо мошенничают, либо такие же из них знатоки, как из козьего хвоста волынка. Я вот вижу, что жокей придерживает коня и делает всякие гадости, а они нет? Это как же, глаз у них, что ли, нету? Они лишают права ездить и влепляют штрафы пареньку, который пятый раз едет, и не видят жокея, который в пятидесятый раз придерживает коня? Народ очень твердо считает, что они сами ставят и решают так, как у них самих выигрыш получается. Я в этом месте сказала бы, что глас народа – глас Божий, но мне самой кажется, что сидят они спиной к турфу и на заезд вообще не глядят, а на мониторе вместо заезда детектив смотрят. Но насчет технической комиссии я вообще слова не скажу, это уж вы дознавайтесь от кого другого. Ваши люди туда ходят, сами смотрят, у них свое мнение должно быть. Их и спрашивайте. Когда я там сидела, так они себя прилично вели и комментировали заезд вполне осмысленно…
– А вам приходилось там сидеть?
– Несколько раз случалось. Вели они себя соответственно. Вообще-то в частной жизни это индивидуумы даже симпатичные и приличные, уж не знаю, что творится, когда меня у них там нет, а они превращаются в коллектив. Я даже начинаю нехорошо относиться ко всякому коллективу.
– Не вы одна…
– А вот журналисты, которые пишут в прессе… Проше пана, я своего мнения о наших журналистах вам не открою, потому что тогда мне пришлось бы употреблять слова, которые в словари по сей день не включают. Я журналистов на бегах встречаю, знаю, кто это и что они делают. Что они в статье напишут, полностью зависит от их личных успехов и поражений. Как только у них ставки, по намекам с конюшни сделанные, коту под хвост полетят, так они пишут, что кругом одни мошенники, а как только выиграют – так сразу все в порядке. Один интервью брал у какого-то из ведущих жокеев и в интервью написал, что тот жокей, с которым в одном заезде в роли старшего ученика ехала жена, на вираже кричал ей: «Быстрее, кисанька!» Насчет «быстрее» никто не возражает, но вот над этой «кисанькой» пол-ипподрома полегло со смеху. Жаль, что не добавил еще «ненаглядная моя женушка». Представляете: каждая доля секунды у вас на счету, идиотка эта вас подводит, а вы к ней с телячьими нежностями… Вы женаты?
Юзя Вольский резко вздрогнул.
– Женат, – признался он. – И очень ее
– Ну что еще тут объяснять?
Януш, который явно развлекался происходящим, открыл еще одну бутылку вина.
– Ушедший режим виной тому, что не я веду это дело, – сказал он с величайшей радостью. – Так что мне одни развлечения остались. Юзя, за твой успех!
– А ты не радуйся, как поросенок после бани, – ядовито предупредил Юзя Вольский. – Уж я постараюсь, чтобы тебя притянули как консультанта. Погодите, будьте людьми, я пленку сменю.
Используя минутное отсутствие технических средств, я открыто и не стесняясь рассказала все, что я в целом думаю о затронутых нами вопросах. Надо было торопиться, потому что младший комиссар Вольский менял пленку очень расторопно.
– Тема у нас разрастается, поэтому давайте уж отработаем то, что умещается в каких-то границах, – сказал он просительно. – Вы расскажите, что было сегодня. Конкретно, со всеми деталями.
Я подробно ему рассказала, как было дело. На то, что повторять мне это придется еще множество раз, я настроилась заранее, но, поскольку речь шла о бегах, я знала, что мне не надоест. Сосредоточилась, старательно припомнила себе все по минутам и не упустила ни перепуганного мальчугана, ни краткой беседы Сарновского и Бяласа.
– Сарновский и Бялас – кто такие?
– Двое самых лучших жокеев на бегах, которые отличаются еще и высоким уровнем интеллекта. О Сарновском ходят слухи, что он многим командует. У него огромный талант, и я подозреваю, что у них с тренером сговор: в абы каких заездах он может делать что хочет, но большие бега должен рассматривать серьезно. Дерби, Большая Варшавская, может, Оукс, Весенние и так далее. И кстати, Дерби он выиграл. Главное его умение – это придерживать лошадей, а вот выигрыш на фаворите наполняет его смертельным омерзением. Если на него бешено ставят, можно почти на сто процентов быть уверенным, что он не придет. Если никто об него рук не марает, то велик шанс, что он выиграет. Тренер у него замечательный, но у меня такое впечатление, что пока еще ни на одной лошади Сарновский по-честному не поехал. Бялас – то же самое, заезды низшего ранга может проигрывать или выигрывать как хочет, а вот большие призы выигрывает раз за разом. Вроде как они с Сарновским заодно.
– А кто такой Василь?
– А вот об этом я как раз ничего не знаю. Такого имени на бегах не существует. Мои знания, взгляды и предположения кончаются в этом месте как отрезанные. Понятия не имею ни о каком Василе.
– Так что, про сегодняшний день все?
– Нет. Еще Метя.
– Это еще что за Метя?
– Дружественный индивид. Сразу вам скажу, что я спросила Метю, можно ли мне на него донести, так он не задумываясь позволил. Правда, он был под мухой, но не настолько, чтобы не знать, что говорит. Метя что-то знает. Когда я сказала, что Дерчик помер, его чуть кондратий не обнял, он потому-то позже и надрался. Не знаю, что такое знает Метя, он не захотел рассказывать, может, вам расскажет. У меня есть его адрес и телефон, я забыла, где он работает, но профессия у него какая-то сельскохозяйственная. По крайней мере, что-то общее с природой.
Чтобы продиктовать ему данные на Метю, мне пришлось отправиться в собственную квартиру и найти записную книжку. Телефон звонил, как с цепи сорвавшийся.
– Слушай, – сказала на другом конце провода Мария, – Метя… Езус-Мария, я так больше не могу! Метя в больнице, на него напали!
– Один тип внизу спрашивал у меня, все ли у него в порядке с головой, – сказал Вальдемар, показывая подбородком на Юрека. – Посмотрел на его программку и усомнился в нормальности владельца.
Юрек был зол как сто чертей, потому что во втором заезде проиграл. У него была оригинальная привычка обрезать программку вокруг и еще отрезать у нее углы. Второй заезд был так напечатан, что вместе с уголком Юрек отрезал последнюю лошадь, которая как раз и выиграла.
– А откуда я должен был знать, что она тут бежит! – огрызнулся он.
– А зачем ты ее отрезал? – заметила ему я. – Уже во второй раз, если память мне не изменяет, ты отрезаешь лошадь, которая выигрывает! На кой черт ты все тут пообрезал? Когда-то ты главный заезд выкинул!