Бега (пер. Л.Стоцкая)
Шрифт:
И снова Дерчик с его воображаемыми векселями был напрочь забыт. Снизу примчалась Мария и сообщила мне, что один такой лысый, который почти всегда выигрывает, вцепился в двойку и с ней стал ставить все, что можно. Ученик Осика едет, может, этот лысый что-то знает…
– Я тоже знаю, – потеряла я терпение. – Осика вроде как хочет стать жокеем. Я тоже на него ставлю, с Сарновским и Болеком.
– У Болека шансы есть. Посмотрим, как поедет.
– Вальдемару он сказал, что не придет первым.
– Ну, пускай болтает что хочет, он всегда
Взвился флаг, лошади вошли в стартовую машину послушно и без выкрутасов.
– Пошли! – заорал Юрек.
– Дан старт, – возвестил громкоговоритель. – Ведет Деркач, вторая Мальвина, третий Гарцап…
– Кто остался?!
– Ну, Сарновского ты сам видишь, – сказала я Юреку. – Четыре корпуса потерял, ближе, чем третьим, не придет. Инфаркт от него получить можно…
– На прямую выходит Деркач, – сообщал громкоговоритель, – вторая Мальвина, Гарцап слабеет, на третьем месте Камарго, вперед выходит Пассионата. Ведет Мальвина, борьба за второе место: Камарго, Пассионата. Мальвина, Пассионата, Камарго…
– Давай, Камарго! – драл глотку пан Эдя.
– Давай, Болек! – перекрикивал его Вальдемар.
– Вот вам ваш Гарцап, последний, говорила же я, что он будет пыль глотать! Давай, Пассионата! – заверещала я от всей души.
– Давай, Болек! – еще громче запротестовала Мария. – Совсем ты рехнулась, на кой ляд тебе эта Пассионата, Болек у меня триплет заканчивает!
– У меня Болек тоже в триплете, но последовательность у меня с Пассионатой, а в чем тут дело? Я ее на первое место не выпихивала, я ей прочила второе!
– А, второе – пожалуйста. Последовательность я не ставила.
– Есть! – с облегчением высказался Юрек. – Я ставил на Камарго, Дебору и Мальвину. Вот черт, а я уж боялся: ведь как рванула Пассионата!… Полкорпуса не хватало! Слушай, ты, а это фукс? На нее же небось не ставили?
– Ты же слышал: все помешались на Камарго, а в последний момент – на двойке. Триплет будет выше в три раза. Мне-то с этого ничего не достанется, потому что я только-только начинаю триплеты, но дурацкая мода на двойку понизит выплаты за последовательность.
Пан Эдя был полон глубокого разочарования, но вместе с тем и удовлетворения, что не поставил больше. Вальдемар честил Куявского на чем свет стоит.
– И из-за его пустого трепа ставил на него только с Камарго! Надо было ставить на все со всеми! И чего летит, как ошпаренный кот, если говорил, что не придет первым, так чего же лезет?! С двойкой – пятьдесят тысяч последовательность. Триплет – два миллиона!
– Ну, два не два, но миллиончик должны дать, – с надеждой сказал Юрек.
– Стукни его, – напустилась я. – Это с фаворитом-то?! В четвертом пришел Фейерверк!
– Так ведь ставили не на одного Фейерверка, а на двух лошадей, двойку и четверку. А в пятом был фукс. Может, дойдет до миллиона.
За триплет дали девятьсот восемьдесят тысяч. Юрек был не очень доволен. Я обогатилась на последовательности, за Мальвину с Пассионатой заплатили
– Ты сейчас заканчиваешь? – спросила я Марию.
– Сейчас, двумя лошадьми. Четверкой и пятеркой.
– Четверка и у меня… значит, снова придет какая-нибудь глупость.
– Не придет. Батька лезет вперед.
– Ну, дай ему Бог здоровья…
Жокей Батька назывался совсем не Батька, а Убий-батько, был иностранцем, как сама фамилия указывает, но его переделали в Батьку, и так оно осталось. Ездил он у Капуляса, Капуляс, ныне тренер, когда-то был великолепным жокеем, правда, весьма капризным, но, вне сомнения, талантливым. Как тренер он тоже сперва работал неровно, потом взыграла в нем амбиция, и уже шестой сезон он оказывался на первом месте. Батька его не подводил, пер вперед как танк, а лошади у них были прекрасные. Батька всегда ехал как надо, лошадей не придерживал, а сейчас сидел на лучшей лошади в заезде. Можно было верить, что он придет первым.
– Тебя тут не было, и ты не слышала гипотез пана Эди насчет Дерчика, – сказала я. – Его, дескать, убил должник, чтобы денег не возвращать. Не знаю, с кем пан Эдя разговаривал, полагаю, что с кретином, потому что оттуда же он принес ставку на Гарцапа.
– И поставил?
– Поставил, но немножко.
– Ты права, они все ненормальные. А насчет Дерчика, так ведь Метя потихоньку разговаривать начал. Поедем к нему?
– Поедем, проведать надо.
Тут я посмотрела на пана Мариана. Он тихо сидел над программкой, ни слова не говоря, и казался человеком, разочаровавшимся в жизни. Это могло иметь какое-то отношение к убийству, а могло и просто означать, что он проиграл и переваривает поражение. В проигрыше пан Мариан признаваться не любил.
Батька выиграл свободно, снизив тем самым выигрыш за триплет наполовину, я выиграла последовательность по принципу «нам честь, им – деньги», Юрек кривился, Мария с безумными глазами искала выигранный триплет, который минуту назад потеряла. Она выкидывала все из карманов и из сумки.
– Ну ведь только что был тут! – говорила она в отчаянии. – Ведь ты сама видела, я его в руках держала! Что я с ним сделала? Я же никуда не ходила, все время сижу тут!
– Ты зря оторвала его от остальных купонов. Большой лист труднее потерять. Проверь спокойно, по одной бумажке…
Оторванный триплет лежал под креслом, наверное, свалился с колен. Мария подняла его, и у нее немедленно пропали последние купоны. Она снова принялась за поиски, мне тошно было смотреть, потому что всякие поиски мне всю жизнь действуют на нервы. Поэтому я ее оставила и отправилась вниз. Триплет у меня прошел, я заканчивала его тремя лошадьми, в том числе гарантированным фаворитом. Зная собственную фортуну, я была уверена, что выиграет именно этот фаворит и триплет снизится до восьмидесяти тысяч или же придет какая-нибудь лошадь, которую я в угол забросила.