Бега (пер. Л.Стоцкая)
Шрифт:
– Ну зачем ты меня доводишь до нервного приступа? – упрекнула меня Мария. – Вот сейчас окажется, что все эти купоны я где-нибудь потеряла, а мне ведь должны вернуть тыщу ставок…
Я подождала Метю. Подозрительный тип со страшной мордой шел за ним.
– Метя, – сказала я с нажимом. – Перестань дурить, я тебя очень прошу. Сядь на задницу и не рискуй жизнью или сразу скажи все, что знаешь!
– Сперва я должен договориться с Малиновским, – решительно ответил Метя. – Его не было, не знаю, ты в курсе или нет. С неделю его не было. Только вчера вечером он вернулся. Я с ним договорился. Завтра скажу все или нет.
– Если не скажешь, я умываю руки,
– Нет!! Уж лучше все сказать!! Завтра скажу все и еще кое-что!
Подозрительный тип со страшной мордой уселся на прежнее место. Рядом с ним два человека обсуждали какую-то газетную статью. Полковник убеждал пана Собеслава, что Куявский в пятом заезде выиграть не может. Вальдемар описывал технические приемы охраны автомобиля от воров и превозносил до небес достоинства какой-то железяки, закрепляемой под педалями. Возле столика за барьером какой-то тип настырно приставал к Капулясу, требуя, чтобы тот высказал свое мнение о лошадях. Капуляс отвечал ему так, будто слово «лошадь» он слышал первый раз в жизни. Какая-то личность возле пана Эди, громоздя банальность на банальность, терпеливо объясняла, откуда берется вся дезинформация о лошадях, поставляемая игрокам. Даже последний дебил мог бы угадать, что, если человек для себя специально приготовил лошадку, он не станет всем и каждому говорить про нее, потому что ясно, что с фукса он получит больший выигрыш, чем с фаворита. Пан Здись рассказывал про пана Мариана, он его встретил на почте, пан Мариан был какой-то дерганый, наверное, страх перед путешествиями его доконал, потому что он летит во Францию и там собирается на целый год остаться у родственников…
Я помчалась вниз, нашла старшего комиссара Ярковского и доложила ему о Карчаке. Я считала, что его надо найти как можно быстрее, а Ярковский наверняка держал связь с коллегами.
– Карчак? – спросил он, слегка удивленный. – Наверное, мы его знаем. Он тут время от времени бывает и ошивается возле одного букмекера. Сегодня я его не видел, но доберусь до него, нет проблем…
Я вернулась как раз под самый старт. Заезд пошел, и первый фаворит, Полонез, сразу же начал отставать. Секунду все молчали, хрипел только рупор.
– На старте потерялся? – высказался кто-то неуверенно.
– Нет, все резво так приняли, – ответил Юрек. – Что-то с ним случилось, он отпал…
– Да ничего с ним не случилось, просто эта сволочь придерживает заезд! – со страшной обидой пробулькал пан Эдя, и все отреагировали одновременно.
Из-за воплей не слышно было рупора, но кони вышли на прямую, и каждый мог видеть их собственными глазами. Химена финишировала в отрыве, Виола впереди кучи лошадей. Полонез закончил заезд последним, проиграл добрые десять корпусов. Толпа ревела и свистела.
– Давайте отодвинемся, а то ну как станут снова бутылками швыряться, – предостерегающе сказал Юрек. – У меня есть Химена, но если Ровковича не ссадят до конца сезона…
– Почему бутылками? – поинтересовалась Моника Гонсовская.
– А так когда-то уже было. Тогда фавориты отпали, пришел какой-то страшный фукс, и народ потерял терпение. Вопили и грозили кулаками в сторону директорской ложи. Пан Шимон, личность престарелая, светлая ему память, встал тогда у окна и показал жестами, что мы, дескать, тоже проигрались. Жесты были восприняты как издевательство, и в окно полетели пустые бутылки от пива. Выбили стекла, к счастью, вся комиссия тогда сидела у монитора,
Кошмар быстро прекратился, потому что комиссия выразила протест, это было вывешено на табло и высказано в мегафон. Еще пару минут все спорили, кто выступил с этим протестом, комиссия или жокей, потому что Ровкович, съезжая с дорожек, поднял руку.
– Что-то там с ним сделали, – предполагал Вальдемар. – По башке ударили или что, но старт он принял сразу, а потом стал отставать.
– Никаких штучек не было, – решительно протестовал пан Здись. – Я все время на него смотрел.
– Может, подпруга лопнула?
– Тогда жокей слез бы, а он ехал до конца!
– Он притворяется, специально придержал коня, а теперь боится дисквалификации…
– Да, они такие пугливые, вы же знаете.
– Снимут четверку.
– Тогда Виола будет шесть-один!
– Шесть-один – это целое состояние, – с запалом объявил пан Здись.
– Сто миллионов, – ехидно подсказала я. – Пока что пришло четыре-шесть…
– У меня обе есть, – сообщил Юрек. – Но что-то должны сделать, раз объявили протест, только не знаю, кого они выкинут.
– Я проиграла, – изумленно сказала Моника Гонсовская. – Вы были правы, надо ставить третью сторону треугольника, но с этой лошадью определенно что-то случилось. Он так выглядел, словно внезапно страшно захотел спать. Я спущусь, посмотрю поближе…
Техническая комиссия решила вопрос полюбовно. Заезд не отменили, просто дисквалифицировали Полонеза, что встретило полное одобрение народа. Возврат ставок спасал деньги.
– Ну и привет, – сказала Мария. – Выигрыши объявят послезавтра.
– Но квинта будет страшная, – с восторгом восклицал пан Здись. – В квинте нет возвратов?
– Факт, – подтвердил Вальдемар. – Только квинты вовсе не будет. И посмотрите, я так хорошо начал…
– И последовательность будет колоссальным выигрышем… – начал пан Здись.
– Прекратите, не то я стану выражаться, – пригрозила я. – Какая последовательность, откуда у вас тут последовательность, возврат ставок за Полонеза – двадцать тысяч, посмотрите – двадцать тысяч козьих орешков…
– У нас ведь еще возвраты, – объявила Мария. – Пока мы ни одного триплета не проиграли. Метя, отрывай эти купоны. Нет, погоди, этот мы выиграли, мы заканчивали его Хименой.
Последовательность подсчитали, двенадцать тысяч, триплет все еще был недостижим. Я схватила Метю за руку и потащила его вниз.
– У меня вся жизнь отравлена этой опекой над тобой. Будешь делать все то же, что и я, потому что мне уже терпения не хватает. Или я не могу ставить как человек, или вся нервничаю, не пристукнул ли кто тебя!
Метя не протестовал, забота о его жизни доставляла ему явное удовольствие. Пятый заезд был наградным, именным, шли шесть лошадей, из которых ставить можно было на двух, Варраву и Стояна. Остальных словно не существовало. Оба фаворита отличались так, что не могли проиграть, и у меня кожа мурашками покрывалась при мысли о том, что я снова должна буду впихивать деньги в этих железных фаворитов. В нормальной ситуации как Сарновский, так и Бялас должны были бы остаться сзади, но поскольку по непонятным причинам они едут честно, нельзя рассчитывать на то, что они придержат лошадей.