Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

Ффорде Джаспер

– Не поможет! – осклабился Ахерон Аид. – Единственный способ убить меня здесь – забыть обо мне, но ты скорее о своем милом муженьке забудешь.

Я посмотрела на Лондэна, и он возвел очи горе.

– Извини, Чет. Я собирался рассказать тебе о нем. В твоих воспоминаниях он живехонек – но безобиден, уверяю тебя.

Аид велел паре рядом с нами убираться, если им жизнь дорога, и сел на их место, принявшись за их недоеденное печенье с тмином. Он выглядел в точности таким, каким я видела его в последний раз на крыше Торнфильда, – одежда на нем до сих пор немного дымилась. Я даже ощущала сухой жар углей, оставшихся от старого дома Рочестера, почти слышала треск огня

и страшный предсмертный вопль Берты, когда Аид сбросил ее вниз. Злодей надменно усмехнулся. В моих воспоминаниях он был в относительной безопасности и знал это: прогнать его я могла, только проснувшись.

Я сунула пистолет в кобуру.

– Привет, Аид, – сказала я ему, садясь на место. – Чаю?

– Мне? Как любезно.

Я налила ему чаю. Он положил в чашку четыре ложечки сахара, перемешал, посмотрел на Лондэна оценивающим взглядом, а потом спросил:

– Так значит, вы и есть Парк-Лейн, да?

– То, что от него осталось.

– И вы с Нонетот любите друг друга?

– Да.

Я взяла Лондэна за руку, словно подтверждая его слова.

– Когда-то и я был влюблен, знаете ли, – проговорил с отрешенной печальной улыбкой Аид. – Даже до безумия – по-своему, конечно. Мы вместе планировали гениальные преступления, а на первую годовщину нашего союза подожгли большой жилой дом. А потом сидели на высоком холме поблизости и смотрели на огонь, озаряющий небеса под вопли перепуганных жителей – они звучали для нас словно симфония.

Он грустно вздохнул.

– Но у нас ничего не вышло. Путь настоящей любви редко бывает гладок. Мне пришлось ее убить.

– Вам пришлось ее убить?

– Да, – вздохнул он, – но я не причинил ей боли и сказал, что мне очень жаль.

– Какая душещипательная история, – пробормотал Лондэн.

– Мы в чем-то похожи, мистер Парк-Лейн.

– Искренне надеюсь, что нет.

– Мы живы только в воспоминаниях Четверг. Она не избавится от меня до самой смерти, как и от вас, – в этом есть некая ирония, не правда ли? Мужчина, которого она любит, и мужчина, которого она ненавидит!..

– Он вернется, – решительно ответила я. – Вернется, как только я вызволю Джека Дэррмо из «Ворона».

Ахерон рассмеялся.

– Я не стал бы так доверять обещаниям «Голиафа». Лондэн мертв, как и я, а то и прочнее – я, по крайней мере, не погиб в раннем детстве.

– Но я прикончила тебя, Аид, – сказала я, передавая ему джем и ножик, чтобы он сделал себе тартинку, – и с «Голиафом» тоже разделаюсь.

– Посмотрим, – задумчиво ответил Ахерон, – посмотрим.

Я подумала о воздушном трамвае и упавшей с неба «испано-суизе».

– А ты не пытался вчера меня убить, Аид?

– Если бы! – ответил он, со смехом размахивая ложечкой для варенья. – С другой стороны, почему бы и нет. Правда, здесь я только в облике твоего воспоминания обо мне. Очень надеюсь, что я все-таки не погиб, и существую где-нибудь в реальном мире, и замышляю, замышляю, замышляю зло!

Лондэн встал.

– Пошли, Чет. Пусть этот паяц облопается нашими булочками. Помнишь, как мы впервые поцеловались?

Чайная внезапно исчезла, ее сменила теплая крымская ночь. Мы снова находились в лагере Аардварк и смотрели на обстрел Севастополя на горизонте. Самый замечательный фейерверк на свете – если забыть, что там происходит на самом деле. Приглушенный расстоянием грохот орудий почти убаюкивал. Мы оба были в полевой форме и стояли рядом, но не прикасались друг к другу – один бог знает, как нам этого хотелось.

– Где мы? – спросил Лондэн.

– Там, где впервые поцеловались, – ответила я.

– Нет! – воскликнул он. – Я

помню, как мы с тобой смотрели на бомбардировку, но в тот вечер мы только разговаривали. На самом деле я впервые поцеловал тебя, когда ты везла меня на передовые позиции и мы застряли на минном поле.

Я громко рассмеялась.

– Когда доходит до романтических воспоминаний, выясняется, что у мужчин память дырявая! Мы стояли рядом и отчаянно хотели прикоснуться друг к другу. Ты положил руку мне на плечо, притворившись, будто хочешь что-то мне показать, а я обняла тебя… вот так. Мы ничего не говорили, но когда обнялись, нас словно током прошило!

Мы прикоснулись друг к другу. Все так и случилось. Дрожь пронзила меня, прошла по моему телу с головы до ног, стремительно вернулась в сердце и выступила на шее капельками пота.

– Что ж, – тихо произнес Лондэн через несколько минут. – Твоя версия мне больше нравится. Но если мы поцеловались здесь, тогда ночь на минном поле была…

– Да, – сказала я. – Да, правда.

И мы оказались там. Это было две недели спустя. Как на необитаемом острове, сидели мы возле маленького броневичка ночью, в мертвой тишине посреди минного поля, отмеченного, вероятно, самым большим количеством знаков «Стой! Опасная зона!» в округе.

– Подумают, что ты это нарочно, – сказала я ему, когда невидимые бомбардировщики прогудели у нас над головой, направляясь куда-то, чтобы разбить кого-то в лепешку.

– Насколько я помню, все ограничилось выговором, – заметил он. – И потом, разве мы случайно туда попали?

– То есть ты нарочно заехал на минное поле, дабы меня там поиметь? – со смехом спросила я.

– Ничего подобного, – возразил Лондэн. – Да и опасности никакой.

Он торопливо достал из кармана карту.

– Капитан Птитс нарисовал ее для меня.

– Ах ты коварный негодяй! – воскликнула я, бросая в него пустой жестянкой из-под НЗ. – Я ж перетрусила до ужаса!

– Ага! – ухмыльнулся мой супруг. – Значит, в мои объятия тебя швырнула не любовь, а ужас?

– Ну, – пожала я плечами, – может быть, того и другого понемножку.

Лондэн наклонился ко мне, но тут я кое о чем вспомнила и приложила палец к его губам.

– Но ведь тогда получилось не самым лучшим образом, да?

Он помолчал, улыбнулся и прошептал мне на ухо:

– А на мебельном складе?

– Это уже в твоих мечтах, Лондэн. Хорошо, я намекну. Твоя нога все еще при тебе, и у нас недельный отпуск – по счастливому совпадению, в одно и то же время.

– Это не было совпадением, – улыбнулся Лондэн.

– Опять капитан Птитс?

– Две сотни плиток шоколада, но они того стоили!

– Лонд, ты знаешь, что ты развратник, а? Но ты самый лучший развратник на свете! Короче, – продолжала я, – мы решили проехаться на велосипедах по Валлийской республике.

Пока я говорила, броневичок исчез и ночь растворилась. Мы шли, держась за руки, по небольшому леску к берегу реки. Стояло лето, вода весело бормотала, стекая по камням, пружинистый мох теплым ковром ложился нам под ноги. В голубом небе ни облачка, лучи солнца сквозили в зеленой листве у нас над головами. Мы раздвинули низкие ветви и двинулись на шум водопада, а потом набрели на два прислоненных к дереву велосипеда. Футляры на седлах были открыты, и палатка почти готова, осталось только воткнуть несколько колышков. Сердце у меня забилось сильнее, когда на меня снова нахлынули воспоминания об этом солнечном дне. Мы занялись было палаткой, но на мгновение остановились, охваченные страстью. Я сжала руку Лондэна, а он обнял меня за талию. Он улыбнулся мне своей забавной полуулыбкой.