Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет
Шрифт:
– А взамен вы оказываете им маленькие услуги.
– Как я уже сказал, главное – интересы великого дела. И прежде чем вы обвините меня в коррупции, я скажу вам, что совместная операция «Голиафа» и Хроностражи полностью санкционирована Парламентом. Все очень просто, даже вам будет понятно. Сдайтесь – и вашей дочери вернут мужа, независимо от того, станет она сотрудничать с «Голиафом» или нет. Как видите, я в очень благодушном настроении.
Я посмотрела на папу и увидела, что он закусил губу. Затем потер виски и вздохнул. Он много лет боролся с коррупцией в Хроностраже, и, хотя до возвращения Лондэна оставалось совсем чуть-чуть,
Поэтому, как только отец открыл рот, чтобы нехотя согласиться, я сказала:
– Нет.
– Что?! – воскликнул Лавуазье.
– Нет, – повторила я. – Пап, не надо. Я либо верну им Джека Дэррмо, либо еще что-нибудь придумаю.
Папа улыбнулся и положил мне руку на плечо.
– Ну и ну! – воскликнул Лавуазье. – Какие вы оба правильные!
Он кивнул своим, те взялись за оружие. Но папа их опередил. Он крепко схватил меня за плечо – и только нас и видели. Быстро взошло солнце, а мы сместились во времени, оставив Лавуазье и остальных в прошлом, так чтобы они только через несколько часов сообразили, что случилось.
– Может, удастся от него оторваться! – пробормотал папа. – А про Парламент – полная туфта. Устранение Лондэна – убийство, откровенное, ничем не прикрытое. На самом деле именно такая информация мне и требовалась, чтобы покончить с Лавуазье!
Мимо короткими вспышками пролетали дни, тьма сменялась светом. Мы неслись в будущее. Но самое странное – физически мы не двигались с места. Просто мир вокруг нас стремительно старел.
– Скорость еще не предельная, – предупредил отец. – Они легко могут меня перехватить. Следи за…
Лавуазье и его подручные возникли на какое-то мгновение, проносясь мимо нас в будущее. Папа резко затормозил, я чуть пошатнулась, – и тут нас выбросило в реальное время. Когда мы сошли с дороги, мимо, сигналя изо всех сил, проехал грузовик пятидесятых годов.
– Что теперь?
– Думаю, мы ускользнули от преследования. Черт!..
В эту минуту опять появился Лавуазье, и мы снова сорвались с места. Мы на мгновение потеряли его, но он очень скоро вернулся, догнав нас в полете сквозь историю. Стоило папе чуть сбавить скорость, Лавуазье тоже замедлял полет. Едва отец наращивал темп, как француз бросался вслед за ним, не отставая ни на шаг. Они будто играли в межвременные салочки.
– Я тертый калач, меня такими штуками не проведешь! – осклабился Лавуазье.
Вскоре появились и двое его подручных, наконец догнавших босса.
– Я знал, что ты придешь, – торжествующе произнес он, медленно приближаясь к нам в ускоряющемся потоке времени. Там, где мы стояли, проложили новую дорогу, затем построили мост, дома, магазины. – Сдавайся. Поверь мне, тебя ждет честный суд.
Двое хроностражей крепко схватили моего отца.
– Тебя повесят за это, Лавуазье! Парламент никогда не даст санкцию на преступление! Верни Лондэна к жизни, и я обещаю, что ничего не скажу.
– Ну и что? – презрительно протянул тот. – И кому они поверят? Тебе, с твоим-то послужным списком, или мне, третьему человеку в Хроностраже? Кроме того, твоя неуклюжая попытка вернуть Лондэна скрыла все следы, которые я мог оставить при его устранении.
Лавуазье направил пистолет на моего отца. Хроностражи держали
– Ну и ну! – протянула я. – Так вы, ребята, штрейкбрехеры?
Агенты переглянулись, затем посмотрели на хронометры у себя на руке, потом на командира. Высокий заговорил первым:
– Она права, мистер Лавуазье. Мне нипочем запугивать и убивать невинных, я спокойно шел за вами в огонь и в воду, но…
– Что «но»? – сердито спросил Лавуазье.
– …но я лояльный член Хроногильдии. Я не стану штрейкбрехером.
– Я тоже, – сказал второй агент, кивая на товарища. – Совершенно с ним согласен.
– Слушайте, парни, я лично вам заплачу…
– Прошу прощения, мистер Лавуазье, – ответил оперативник с некоторым негодованием, – но мы получили указания не заключать никаких соглашений с частными лицами.
В мгновение ока они исчезли, наступил декабрь, и мир порозовел. Дорога на глазах превратилась в ту самую розовую слизь, которую показывал мне папа. Двенадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят пятого года явно осталось позади, и вместо травы, утра и вечера, солнца и облаков, насколько хватало глаз, простиралось одно блестящее густое желе.
– Меня спасла забастовка! – рассмеялся отец. – Расскажи это своим приятелям в Палате!
– Браво, – кисло ответил Лавуазье и опустил пистолет. Папу больше некому было удерживать, и он ничего не мог с ним поделать. – Браво. Думаю, нам следует сказать друг другу au revoire. До встречи, друзья мои.
– А почему au revoire? Может, «прощай» больше подойдет? – невинно поинтересовалась я.
Ответить он не успел, поскольку отец подобрался для очередного темпорального прыжка и мы снова понеслись сквозь поток времени. Розовая слизь исчезла, осталась только земля да камни, и у меня на глазах река отодвинулась, разлилась по заливным лугам, а потом нырнула нам под ноги и заизвивалась, как змея, пока наконец не влилась в озеро. Мы мчались все быстрее, и вскоре земля стала трескаться, будто корка, ломаться и проседать под действием тектонических сдвигов. Равнины проваливались, образуя моря, а на их месте вздымались горы. Миллионы лет пролетели в считанные секунды, и Земля снова покрылась растительностью. Вырастали и погибали огромные леса. На нас обрушивалось то море, то снегопад, мы то оказывались заключены в скале или в толще льда, то повисали в воздухе в нескольких футах над землей. Опять леса, затем пустыня, потом на востоке быстро выросли горы, чтобы через несколько мгновений уступить место равнине.
– Итак, – заметил папа, пока мы летели сквозь время, – Лавуазье сидит у «Голиафа» в кармане. Кто бы мог подумать!
– Пап, как мы вернемся-то? – спросила я, заметив, что красный шар солнца стал намного больше.
– А мы и не будем возвращаться, – ответил он. – Мы не можем вернуться. Настоящее свершилось, и точка. Мы просто будем лететь и лететь вперед, пока не вернемся туда, откуда стартовали. Это вроде карусели. Не успеешь спрыгнуть – и придется сделать еще один круг. Вот только остановки случаются почаще и круг описываем побольше.