Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет
Шрифт:
– И как я должна представлять себе отрицательную страницу?
– Представь себе что-нибудь… скажем, альбатроса.
– Ну?
– Отлично, теперь убери его.
– Ну?
– А теперь убери другого альбатроса.
– А как? Тут больше нет альбатросов!
– Ладно. Представь себе, что я дала тебе альбатроса, чтобы восполнить дефицит морских птиц. И сколько теперь у тебя альбатросов?
– Ни одного.
– Хорошо. А теперь отдохни, пока я верну своего альбатроса.
Тут меня пробрал холод, я вздрогнула, на мгновение передо мной открылась и тут же сомкнулась пустота, по форме напоминавшая силуэт альбатроса. Самое странное, что на кратчайшее мгновение мне удалось
– Это, – заявила она, – был отрицательный альбатрос. Теперь твоя очередь, только вместо альбатросов вообрази номера страниц.
Я изо всех сил попыталась представить себе отрицательный номер страницы, но у меня ничего не получилось, и мы очутились в саду Сатис-Хауса, где двое мальчишек как раз собрались подраться.
– Ты что делаешь?
– Я пробую…
– А ты не пробуй, девочка моя. В этом мире есть два типа людей: одни действуют, другие пробуют. Ты относишься к последнему типу, а я пытаюсь воспитать из тебя человека действия. Сосредоточься, девочка!
Я сделала еще одну попытку вообразить отрицательную страницу и на сей раз попала в любопытную сцену, похожую на кладбище из первой главы, но и могилы, и стены, и церковь представлялись в ней какими-то картонными декорациями. Два персонажа, Мэгвич и Пип, тоже оказались двухмерными и неподвижными, словно вырезанные из бумаги фигурки, разве что повели глазами в сторону при моем появлении.
– Ой, – прошипел Мэгвич сквозь зубы, не шевельнувшись. – Мотай отсюда.
– Извините?
– Мотай отсюда! – повторил Мэгвич более сердито.
Я только начала обдумывать ситуацию, как появилась Хэвишем, схватила меня за руку и перепрыгнула в предысторию романа.
– Что это было? – спросила я.
– Фронтиспис. Что, не выходит, а?
– Боюсь, что нет, – ответила я, чувствуя себя полной дурой.
– Ничего, – уже мягче сказала моя наставница. – Мы еще сделаем из тебя оперативника прозоресурса!
Мы двинулись по темному пирсу к стоявшей на приколе лодке мисс Хэвишем – к моему удивлению, далеко не старинной. «Рива» [51] сверкала полированным деревом и хромированными деталями. Я залезла в роскошный катер и уложила снаряжение, пока мисс Хэвишем устраивалась на капитанском месте.
51
«Рива Акварама» – очень дорогой моторный катер 50-х годов XX века.
Казалось, мисс Хэвишем заново рождалась, как только ей подворачивалось под руку какое-нибудь транспортное средство с мощным мотором. По ее приказу я отчалила, и лодка вспорола маслянисто-черные воды Темзы. Когда я уселась рядом с наставницей, лодка чуть покачнулась, пожилая леди запустила хрипло заурчавший двойной бензомотор «шевроле», и мы легко заскользили по темной реке. Я достала из мешка плащи, надела один и протянула другой мисс Хэвишем, стоявшей у руля. Ветер трепал ее седые волосы и ветхую вуаль.
– А это не анахронизм? – спросила я.
– Официально – да, – ответила она, вильнув, чтобы не врезаться в маленький четырехвесельный ялик, – но ведь мы в предыстории за день до начала романа, поэтому сюда можно притащить хоть эскадрилью «харриеров» и цирк братьев Ринглинг в придачу – никто и слова не скажет. Выпади нам работать внутри повествования, пришлось бы ограничиться подручными средствами, а это порой весьма неудобно.
Мы
– Как насчет бутербродов с бульоном? – спросила мисс Хэвишем, заглядывая в корзинку для пикника.
– Спасибо, мэм.
– Хочешь мой «Вагонвил» [52] ?
– Я как раз собиралась предложить вам свой.
Мы услышали тюремные баржи прежде, чем они показались из тумана: до нас донеслись кашель, ругань и отдельные испуганные крики. Мисс Хэвишем завела моторы и неторопливо двинулась на звук. Туман расступился, и перед нами вырос из воды черный силуэт тюремной баржи. Единственным источником света служили редкие проблески масляных ламп в орудийных портах. Старый военный корабль стоял на двух якорях – кормовом и носовом, их ржавые цепи облепил плавучий мусор. Убедившись, что судно то самое, мисс Хэвишем замедлила ход и заглушила двигатель. Отталкиваясь багром, мы поплыли вдоль борта тюремной баржи. Над головой у нас зияли провалы орудийных портов, но мы не могли до них дотянуться и беззвучно продвигались вдоль корабля, пока не наткнулись на самодельную веревку, выброшенную из окна верхней орудийной палубы. Я быстро пришвартовала катер к выступающему кольцу-рыму, и он лениво развернулся носом против течения.
52
Wagonwheel – «Вагонвил – и ты победитель!» Популярное в свое время печенье в шоколаде с прослойкой из суфле.
– Теперь что? – шепотом спросила я.
Мисс Хэвишем показала на спасательный пояс, и я быстро привязала его к веревке.
– Все?
– Все. Не так уж и сложно, правда? Погоди-ка… Смотри!
Она махнула рукой вдоль баржи, я проследила за ее взглядом и обомлела: к орудийному порту приникло странное существо. Его большие, как у нетопыря, крылья в клочьях спутанной серой шерсти были неровно сложены вдоль спины. Морда напоминала лисью, длинный острый клюв глубоко впился в корабельное дерево. Оно не обращало на нас никакого внимания и то и дело удовлетворенно причмокивало, поедая древесину.
Мисс Хэвишем выхватила пистолет и выстрелила, но не попала. Пуля ударила в дерево рядом с тварью, та издала испуганное «гок!», расправила крылья и унеслась во мрак.
– Черт! – выругалась мисс Хэвишем, опуская пистолет и ставя его на предохранитель. – Промахнулась!
На шум поднялись по тревоге часовые на палубе.
– Кто там? – крикнул кто-то. – Если вы не по делу королевской службы, то, клянусь святым Георгием, сейчас попробуете свинца из моего мушкета!
– Это мисс Хэвишем, – раздраженно ответила моя наставница, – по делу беллетриции, сержант Уэйд.
– Простите, мисс Хэвишем, – извиняющимся тоном ответил часовой, – но мы слышали выстрел!
– Это я стреляла. У вас на борту был граммазит!
– Что? – переспросил часовой, свесившись через борт и оглядываясь по сторонам. – Я ничего не вижу.
– Да он уже улетел, соня, – пробормотала себе под нос Хэвишем и добавила: – Ладно, на будущее следите хорошенько и, если заметите еще, немедленно доложите мне!
Сержант Уэйд заверил ее, что так и сделает, пожелал нам доброй ночи и исчез.