Беги, детка, беги
Шрифт:
— О, Господи! — твои глаза расширяются, а потом в них появляется это дерзкое сияние, когда ты говоришь: — Ох, мне так жаль, Мейсон, я понятия не имела, что ты здесь.
В моем подвале, серьезно, Эмилия? Даже моя бабушка могла лучше врать.
— Я лучше пойду! — пьяно бормочешь ты и спотыкаешься на ровном месте.
— Ох, детка, останься! — лениво говорю я, поглаживая телку по голове. У нее так много лака на волосах,
Эмилия, ты всегда была храброй. Немного помедлив, подходишь к моему дивану и садишься, как долбаная примерная ученица.
— Думаю, мне стоит немного отдохнуть, — бормочешь при этом. Ты такая забавная, Эмилия, тебе ведь просто хочется посмотреть, как эта малышка сосет мой член. Я смотрю тебе в глаза, когда кончаю в ее рот. Ты сглатываешь и беспокойно ерзаешь по дивану, в то время как я отталкиваю от себя другую со словами:
— Свали отсюда!
Эмилия, я не знаю, почему женщины настолько не уважают себя, что после минета их выбрасывают, как мусор. Но пока вы позволяете, я буду пользоваться этим. Всегда виноват мужчина, если с женщиной плохо обращаются, но о том, что сама женщина позволяет так с собой обращаться, никто не говорит. Я ненавижу эмансипацию, Эмилия, серьезно.
Девка сваливает, и мы остаемся одни. Указательным пальцем маню тебя на кровать, и ты следуешь, будто притянута невидимыми нитями, я сжимаю свой член. Ты хочешь этого, Эмилия, не рассказывай мне ничего. Вот почему ты здесь. Не потому, что по-пьяни забрела сюда. Ты садишься рядом со мной и прислоняешься к изголовью, пока я поджигаю косяк и глубоко вдыхаю дым. При этом я опираюсь на один локоть и смотрю на тебя, наклонив голову набок.
— Я снова хочу трахнуть тебя, Эмилия, — констатирую я, как если бы сказал: небо синее. Ты закрываешь глаза и прикусываешь нижнюю губу. Ты снова чувствуешь мой большой палец, как он стирает капли дождя, так же, как и мой член, который скользит в тебя так глубоко, как никто другой. Ты хочешь что-то сказать, но я прижимаю косяк к твоим губам. Твои глаза расширяются, когда ты делаешь затяжку. После этого ты начинаешь кашлять, такое ощущение, что минут двадцать, но все в порядке, Эмилия, вторая затяжка будет лучше.
Открываю еще одну банку пива и протягиваю тебе запить. Ты скоро станешь самой собой, Эмилия, об этом я позабочусь.
— Боже мой, как же дерет в горле! — запинаясь, говоришь ты, все еще кашляя.
Я снова прижимаю косяк к твоим губам.
— Тяни! — ты подчиняешься. На этот раз я выпрямляюсь и провожу губами по твоим, когда ты выдыхаешь дым. Глубоко вдыхаю его. Затем делаю большую затяжку и позволяю тебе вдохнуть дым.
Мы смотрим друг на друга.
Я знаю, что могу тебя сейчас получить.
Затем я снова целую тебя, медленно и чувственно, скользнув рукой под твой топ к груди, детка. Ты стонешь, когда я крепко ее сжимаю.
Ты хочешь всего этого.
Не говоря ни слова, ты буквально просишь об этом, а я сегодня щедрый, Эмилия. Прежде чем возьму у тебя то, что мне нужно. Рывком стягиваю твой топ через голову и говорю:
— Лежи здесь! — ты уже не в себе, дыхание сбилось, и даже не видишь, как я устанавливаю свой телефон на комоде, стоящем напротив и нажимаю на кнопку записи видео.
Ох, я обожаю преимущества современности.
Дьявольски ухмыляясь, поворачиваюсь и небрежно подхожу к тебе.
Я твоя погибель, детка, и ты не можешь меня остановить.
***
Да, я испортил тебя, Эмилия.
Я воспитал тебя и высвободил твою внутреннюю суку. Ты никогда не найдешь никого, кто мог бы также хорошо с ней обращаться.
Это того стоило.
Я пьян, и мое лицо горит, снова. Здесь воняет потом и пролитыми напитками. Вообще-то я хотел поискать кого-нибудь, кто меня отвлечет, так как мой бой ни к чему не привел, и Клэр тоже меня не удовлетворила. Мой телефон вибрирует в моем заднем кармане. Это ты со своего нового номера, который прислала мне сразу же, как только купила телефон. Эмилия, тебе нужна эта связь.
Я не сохранил тебя, как всех других. Тебя зовут не Дженифер-догги, Гемма-минет, Джанет-стоя или Лорен-анал. Тебя зовут просто Эмилия.
И ты единственная, на кого я поставил фотографию, как ты связанная лежишь на моей кровати, покрытая моей спермой.
Не волнуйся, Эмилия, этого никто никогда не увидит. Мой телефон — единственное, за чем я действительно слежу, он никогда не валяется где попало. Я подумываю не брать трубку, но любопытство побеждает. Сейчас четыре часа утра, это наше время. Обычно в этот час ты лежишь подо мной и кричишь, находишься на мне или свисаешь с потолка. Умоляешь, хнычешь, мой член у тебя во рту, и ты кончаешь снова и снова.
Пфф, ты целую неделю говорила «нет», не я.
— Что? — отвечаю я, как только выхожу на улицу. Мимо проезжает трамвай и заглушает твой голос, который звучит не совсем трезво. Меня это раздражает, Эмилия. Выражайся нормально.
— Я лежу здесь, Мейсон, и думаю о тебе, — говоришь пьяным голосом. Опять, Эмилия. Серьезно? Я выбрасываю окурок.
— Где ты лежишь и думаешь обо мне? — раздраженно спрашиваю я, потому что ты снова разрушила мои планы.