Беги, Василич, беги!
Шрифт:
Впереди ничего не было слышно, а вот в стенах раздавались какие-то шорохи и всхлипы и пару раз я как будто бы слышал голоса, зовущие меня к себе.
— Иди ко мне, — тихим и слабым голосом шептала невидимая женщина. — Иди ко мне, я лучше, — шептал голос помоложе. — Нет, иди ко мне, я лучше всех…
— Ты слышишь что-нибудь? — спросил я шепотом у Гудымы.
— Какие-то голоса зовут меня к себе, — шепотом ответил Гудыма, — говорят, что меня ищет сам товарищ Дзержинский, желающий лично вручить мне знак почтенного чекиста Российской Федерации.
Все понятно, каждый слышит то, что он хотел бы услышать. Не исключено, что нас будут
С другой стороны, в земле зарыто столько людей и столько душ за все время существования планеты Земля, что каждая песчинка может обладать своей душой и что-то говорить тем живым существам, которые соприкоснулись с ними.
Мы шли дальше по полутемному коридору, освещаемому непонятно откуда идущим светом, или этот свет давали песчинки почвы, в котором был прорыт тоннель.
В тоннеле было тепло. Тепло, но не жарко, можно сказать, комфортно. Та одежда, которая была на нас, не была лишней, но и в ней нам не было жарко. Главное, что под ногами не было чудовищ, готовых нас сожрать, как на дороге в прошлое, откуда мы недавно вернулись.
Глава 50
Через полчаса пути дорогу нам преградила решетка, в которой была маленькая калитка, закрытая на висячий замок. На маленький висячий замок из чистого золота. Что-что, а в золоте я разбираюсь. Вам вместо золота могут подсунуть полированный рандоль — бериллиевую бронзу, из которой делают пружины в манометрах, вентили на кислородных баллонах, хорошие рыболовные блесны и «золотые» зубы для уголовников. Еще цыгане промышляют ювелирными изделиями из рандоля. Если взять рандоль и потереть его в руках, то от влажности рук происходит окисление бронзы и выделяется неприятный металлический запах. А этот замочек не терял блеска и был приятно тяжелым, как и все остальное золото.
— Эй, люди! — крикнул я в пространство, а Гудыма позвякал своим маузером по решетке.
Через какое-то время к решетке подошел босой старик в белой длинной рубахе, подвязанной веревкой, на которой висели золотой и серебряный ключи.
— Вы кто такие? — спросил он.
— Мы бедные странники, — сказал я, — приютите нас на какое-то время.
— У нас здесь не гостиница и не вертеп для хорошего времяпровождения, — сказал старик, — к нам приходят на постоянное нахождение и по хорошим рекомендациям. Кто вас рекомендовал?
— Меня рекомендовал сам товарищ Дзержинский Феликс Эдмундович, — гордо заявил Гудыма, — а вот этого, — и он показал на меня рукой, — сам товарищ Олигерьев.
— Сейчас сверимся с записями, — сказал старик и ушел.
— Мне кажется, что ты зря полез со своим Дзержинским, — сказал я Гудыме, — о председателе ВЧК нужно было говорить со старичком с серебряным ключом.
— А кто тот старичок с серебряным ключом? — спросил Гудыма.
— А это тот самый, кто сейчас подходил к нам, — сказал я.
— Ты чего меня путаешь? — возмутился Гудыма. — Ключи на поясе носят тюремщики, а мы что в тюрьму у него просимся?
— До чего же у вас в чека необразованные люди, — сказал я, — ты не знаешь элементарных вещей. Этот старичок есть Святой Петр, который является хранителем ворот от Рая и одновременно является хранителем ворот от Ада. Есть, то есть был такой художник Перуджино, который в пятнадцатом веке написал картину «Вручение ключей Петру». Картина находится в папской резиденции в Ватикане и хранится в Сикстинской капелле.
— Иди ты, — сказал восхищенно Гудыма. — Правильно сказал товарищ Ленин: век живи, век учись.
— Не Ленин это говорил, — поправил я чекиста, — а народ все время так говорил, только вот полнее он об этом говорил. Владимир Даль в своем толковом словаре написал так: Век живи, век учись, а помри дураком.
— Чё-то вы запутали все совсем, умники, — обиделся Гудыма, — что ни скажи, а оказывается, что об этом уже кто-то говорил и неоднократно. Как будто великому человеку ничего нельзя сказать. Надо как в картах, карту походил и все тут. Так и с умными словами. Кто последний сказал, тот и автор.
— Все у вас по-большевицки, — сказал я, — как-то на саммите президенты хвалились дорогими подарками от своих супруг. У кого зажигалка золотая с бриллиантами, у кого часы золотые. А ваш генсек достал из кармана золотой портсигар с бриллиантами, а там вокруг бриллиантов гравировка «Графу Орлову от Екатерины с любовью».
— Все вы клевещете на совецкую власть, — начал было Гудыма, но тут неслышно появился старичок с ключами на поясе.
— Дзержинский ваш не в нашем заведении находится, — ядовито сказал он Гудыме, — а вот о господине Алигьери и его родственниках есть особая запись: принимать без ограничений и без всяких расспросов со спутниками. Так что, будьте любезны проходить, — Петр открыл дверь и показал мне рукой, в каком направлении нужно двигаться. Гудыма смиренно пошел за мной, засунув маузер за пояс брюк.
Глава 51
Место, в которое мы пришли, были большим и освещенным холлом со стойкой «ресепшена» как в обыкновенной гостинице.
Петр дал нам по квитку бумаги и предложил заполнить все требующиеся от нас данные.
— А что писать, — спросил я, — у нас нет с собой никаких документов.
— А что хотите, то и заполняйте, — спокойно сказал Петр, — у нас как в иностранном легионе, что сказал, тому и поверили, и никому нет дела до того, кем ты был в той жизни. Называйтесь, как хотите, теми и будете числиться в списках.
— А много ли личного состава по списочному учету? — проявил чекистское любопытство Гудыма.
— А Бог его знает, — сказал просто Петр, — количество книг не поддается учету, да мы и не проводим никаких сверок, находящихся у нас душ. Мертвые души они и есть мертвые души.
— Получается, что и мы мертвые души? — спросил я, чувствуя какую-то неловкость от того, что мы как бы и живые, а пытаемся занять неположенное нам место среди усопших душ. — А много ли таких как мы вообще здесь?
— Да тоже учету не поддается, — сказал святой. — Каждый влиятельный человек своих пристроить хочет, кто брата, кто сына, кто племянника, кто любовницу, кто дочку незаконнорожденную. Мы, хотя и высшая инстанция, но все человеческое и нам не чуждо, так как Бог создавал людей по своему образу и подобию, передав им те же качества, которые свойственны и небожителям. Как говорится, соловья баснями не кормят, пожалуйте в переодевальню, у нас у всех единая форма одежды, как в армии, — и Петр рассмеялся от своей остроты, вызванной вопросом чекиста о количестве наличного личного состава.