Беги, Василич, беги!

Северюхин Олег Васильевич

Люди опустили головы и снова начали двигаться в одном направлении, а над толпой появились три блестящие птицы, которые стали хищно летать над нами, а потом вдруг у одной птицы что-то сверкнуло под брюхом, и толпа ахнула, получив удар электрической плетью. В числе ахнувших был и я. Боль была очень сильная, хотя я не видел, что меня ударило и на теле не осталось никаких следов. Только след удара болел при прикосновении к нему.

Вот он рай в полной своей красоте. Чем он отличается от жизни земной? Почти ничем. Здесь и там говорят, что правители устроили жителям райские условия для жизни. Садят в тюрьму и говорят, что это для вашей же пользы гражданин, а то разъяренные ваши

соотечественники устроят над вами самосуд, так как вы вошли в храм Господа нашего и стали петь песенку против правителя, назначенного этим же Богом. Итого — вы выступаете против Бога и против его наместника на земле, а народ у нас богобоязненный и готов убить любого, который косо смотрит на его место у корыта. Или же говорят, что с развитием демократии и ростом экономического могущества в стране будет введено обязательное исполнение последнего желания приговоренного к смерти. Захочет он, например, выкурить дорогую сигару. Да завсегда пожалуйста. Самый свирепый тюремщик, тот который гнобит заключенных как эсесовец в концлагере, спичку зажжет и поднесет к сигаре, чтобы удобнее было прикуривать. Или приговоренный захочет курочку жареную перед смертью скушать. Так повар, который каждодневно готовит тошнотворную баланду из того количества продуктов, которое остается от кормления людей чиновных, такую курочку зажарит, что у всех тюремщиков слюна начинает идти и они начинают завидовать приговоренному. Вот как.

Глава 57

День в Раю идет бесконечно. То есть, там всегда день и нет никаких ночей. Зато я, кажется, стал привыкать к тому, что время здесь как бы остановилось, но это не так.

Примерно в семь часов утра по земному измерению раздался звук колокола, и все подняли головы вверх, широко открыв рты.

— Что ни все делают? — спросил я человечка, оказавшегося рядом.

— Как что, — удивился он вопросу, — время питания Святым духом. Открывай рот и учти, повторно они не кормят и добавки не дают.

Снисходительно махнув рукой, я стал внимательно наблюдать за тем, кто и как потребляет духовную пищу.

Все как на земле. Кто-то аккуратно вкушает, а кто-то жрет в три горла, набивает защечные мешки и еще в кулак спрятать норовит. Кто-то стоит ровно и не движется, а кто-то все время толкается, пытаясь пробиться к более лакомому месту у корыта. Какими они были в детском садике, такими и остались. Никто даже и не изменился, разве что повадки стали другими, да плечи и шею стали отягощать должности и почести, причем что сварщик, что министр, что токарь, что генерал — все одно и то же, разница только в том, что кто-то хватает по-министерски, а кто-то по-токарски. От разделения на рабочий класс и крестьянство, интеллигенцию, номенклатуру и чиновников группы «А» качества людей не меняются. Не меняют их и уровень образованности. Что Бог дал, то это на всю жизнь.

Через десять минут все закрыли рты и снова стали двигаться в том же направлении, в каком они двигались.

Через какое-то время мне показалось, что где-то вдалеке кто поет таким гнусавеньким голоском, как будто поет он по приказу, а не для удовольствия публики и что знакомое послышалось мне в этом голосе, что я даже насторожился.

— Что это? — спросил я у того же мужичка, который все время крутился рядышком.

— А это у соседей наших распорядок несколько другой, — сказал он, — нас извещают колоколом, а у них там муэдзин поет. Нас кормят три раза в день, а их шесть раз.

— Ну, они, наверное, все такие, что ни в какие рубахи не влезают? — пошутил я.

— От Святого Духа не разжиреешь, — сказал мужичонка и вдруг съежился, взглянув на небо. — Вы тут оставайтесь,

а я пойду по делам.

Неизвестно откуда появившийся беспилотник хлестанул меня электрической плетью, задев и Гудыму.

— Уй, бля, — завыл старый чекист, — ты вопросы всякие задаешь и еще на провокатора нарвался. Он смылся, а нас с тобой наказали за упоминание духа всуе.

— А я не смылся, я тут рядышком был, — сказал маленький мужичонка, из-за которого нам досталось плетью.

— Ах ты, жучара, — сказал чекист Гудыма, хватая его за горловину балахона.

— Да, это я, Жучара, — сказал мужичонка, — меня здесь каждый знает, а вас я просто не успел предупредить, что про Святой Дух и про Бога ничего говорить нельзя, особенно в негативном наклонении. В позитивном наклонении хоть сколько угодно, а вот негатив наказывается сверху. Они там контролируют, что мы говорим, да, возможно, и контролируют и то, что мы думаем. Техника у них такая, которую только пришельцы создать могут, а они с людьми своими секретами делиться не хотят.

— Может, они еще свою валюту за счет нас создали? — съязвил я, намекая кое на кого у нас там на земле.

— А им валюта и не нужна, — сказал Жучара, — они на натуральном обмене. Открыл рот, насытился духом, вот тебе и валюта, а ты зря рот не открывал, еще почувствуешь на себе, — предупредил он меня.

— Почувствуем так почувствуем, — сказал я, — а женщины здесь есть?

— Нет, с женщинами туго, — сказал наш новый знакомец, — у женщин своя епархия в другом месте, так же и у мусульман все по-своему, ихние гурии отдельно от мужиков, как бы наградной дом терпимости для тех, кто себя взрывчаткой подорвал. Буддисты тоже отдельно от всех живут. Ну, и бабские монастыри тоже отдельно от всех по конфессиям.

— Как тут дела с сексом решаются? — спросил я.

— А очень просто, — сказал Жучара, — как любом монастыре, что в женском, что в мужском. Был бы бакшиш, так можно и к бабам сходить, а так приходится довольствоваться местными услугами.

— Это что, мужиками что ли? — спросил я.

— А чё, — сказал Жучара, — святые отцы этим не гнушаются, а нам с чего нос воротить, когда ничего другого нет…

И вот тут меня схватило.

Глава 58

Схватило — это приступ болезни желудка. Я согнулся от боли и встал на колени, схватившись руками за живот.

— Я же говорил тебе, что схватит, — суетился около меня Жучара, — хватай подол рубахи в рот и соси, иначе коньки можно отдать.

— Да разве здесь можно коньки отдавать? — через боль спросил я.

— Еще как отдают, — подтвердил мужичонка, — иначе бы здесь столько народа было, что никаких средств не хватило, чтобы всех прокормить. Святой Дух тоже не беспределен.

Я схватил рукав своего балахона и стал жевать. Слюна смачивала какую-то неизвестную ткань, вроде бы похожую на хлопок, но превращающуюся в какой-то кисель под воздействием слюны. Часть растворенной ткани попала в желудок и уменьшила спазмы.

Похоже, что здешние правители четко используют теорию академика Павлова о первой и второй сигнальной системе. Зазвонил колокол — все открыли рот, поглощая Святой Дух. Насытившись, они ждут следующего звона. Тот, кто попытался избежать насыщения, получает нестерпимые желудочные боли, вызывающие кроме того и слабость во всем теле и предупреждающую о том, что повторное нарушение будет более жестким. Какой-то либеральный концлагерь, где обитателям дано сносное минималистическое содержание при условии, что человек не будет высказывать недовольство, критиковать власти и косо смотреть на тех, кто обеспечен по высшему разряду.