Беги, Василич, беги!
Шрифт:
— Откуда же взялось двести пятьдесят новых членов? — спросил я, лихорадочно подсчитывая тех, кто мог распасться на малые державы.
— Очень просто сказал Алекс, — в Америке пятьдесят пять республик, в России восемьдесят девять, в Германии шестнадцать, в Китае двадцать три, во Франции двадцать два, в Украине двадцать пять и там других еще набирается очень много. Кстати, пришлось делиться и тем, кто вступил в ОМН. Раз всем поровну, то никаких исключений быть не может.
— Ну и как получилось? — усмехнулся я.
— А неплохо получилось, — ответил с улыбкой Алекс. — Представь себе, что раньше весь мир был огромной буханкой хлеба. Так и мука не промешана, и комочки дрожжей не рассосались и сахар не до конца растворенный, а через некоторое время и в хлебе образуется плесень, которая пожирает все живое, превращая его в ту же плесень
— И кто же всеми вами правит? — спросил я.
— Нами правят те, кого мы выбираем, — сказал мой наставник основам новой жизни. — Демократия. Правда, везде демократия разная, та, которая спускается сверху вниз избранными правителями.
— Так, — сказал я, — и у вас такая же херня, как и у нас. Кто дорвался до власти, тот и трактует законы так, как ему это нужно. А какие республики ты вообще на память знаешь, — спросил я, — а то у тебя в компьютере все на каком-то непонятном языке.
— Республик много и все они имеют наименование народная, даже там, где правят цари и короли, — сказал Алекс. — Ну, например, Минская народная республика, Народная Республика Дистрикт Коламбия, Московская, Красноярская, Омская, Луганская, Одесская, Архангельская, Кировская, Народная Республика Висконсин, Бургундия, Бретань, Аквитания, Синьцзян-Уйгурская Народная Республика, Народная Республика Сычуань, Хэйлунцзян, Шеньси, Баден-Вюртемберг, Бранденбург, Шлезвиг-Гольштейн и много других разных. И все говорят на одном языке, который для всех является государственным. У себя дома можешь говорить на любом языке, а вот в официальных ситуациях любой гражданин любой республики спокойно понимает друг друга. И деньги у всех одинаковые, я же вижу в глазах твой вопрос.
— А кто же печатает деньги? — спросил я.
— Это все ООН, — сказал мой новый друг, — она печатает деньги и регулирует их количество в зависимости от золотого потенциала мира, составляемого их потенциалов всех стран. Это у вас раньше Америка печатала все деньги по своей необходимости и рассылала всем, а сейчас деньги печатает Нью-Йоркская Народная Республика и она же хранит весь мировой запас золота.
Глава 92
Информации на меня свалилось столько, что голова кругом пошла. Без бутылки тут не разберешься.
— У тебя выпить ничего нет? — спросил я у Алекса.
— В Греции все есть, — засмеялся он и принес из своей машины коробку с тубами. — Коньяк, водка, виски, вино, пиво?
— Давай водку, — сказал я и открыл поданную мне тубу. Небольшой водочный аромат в ней был, но резкого вкуса не было. В водке главное — горечь, она воздействует на вкусовые рецепторы и горечь быстро проходит, возбуждает аппетит. Поэтому и говорят у нас — пить горькую.
«Выпив» водки, я закусил бараньим рагу из тубы и улегся на землю, благо то, что я потребил, создало эйфорическое настроение и желание сказать чего-то красивое и умное. Но ничего умного на ум не приходило, и я снова заснул, втайне надеясь на то, что сон уберет все, что я слышал и вернет меня в нормальную жизнь. А что такое нормальная жизнь в наши дни? А это когда не стреляют и везде демократия. Я шел по улице и видел, как вокруг собираются радостные и праздничные лица. Большинство были одеты в черные галифе с хромовыми сапогами и черные рубашки с черными портупеями. Все стрижены под бокс и причесаны на пробор и на правом рукаве красные повязки с коловратами разных видов. И женщины у них такие же, с повязками. Приветствуют себя по-немецки — зиг хайль! (Да здравствует победа), в руках лозунги: Россия для русских! Капут Вашингтонскому обкому! Долой хохлофашистов! Бендеровцы не пройдут! Умрем же под Москвой! Затем они построились колонной и стали дружно петь во время движения по проспекту: Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была,
— Ты чего кричишь? — надо мной стоял Алекс с какой-то открытой тубой.
— Что это? — спросил я.
— Это давнишний лекарственный напиток под старым названием morning special, — сказал он, — сделай пару глотков.
Я выпил, вернее высосал нечто тягучее и солоноватое, очень похожее на огуречный рассол.
— Ты по старым временам залпом высосал поллитру водки и слегка закусил, я читал об этом в исторических книгах, — засмеялся Алекс, — болезнь твоя называется перенедопил, выпил больше чем мог, но меньше чем хотел. Остряки были в ваше время. А с водкой в тубе нужно быть очень осторожным. Ее немного берут на язык или под язык и ждут, когда она рассосется. Потреблять алкоголь нужно для удовольствия, а не пьянства для. Есть еще безалкогольные напитки с теми же названиями, что и алкогольные. Вкус остается, а опьянения нет.
— А зачем такие нужны? — спросил я. — Можно вообще ничего не пить, а просто написать в записной книжке, что выпил рюмку водки. Ассоциации одни и те же и меньше химии в организме. Ты лучше расскажи, что это за общий язык у вас.
Глава 93
— В качестве основы для разработки общего мирового языка было взять мудро указание русского диктатора Сталина на XVI съезде коммунистической партии: «В период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и пойдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым».
Древнееврейская легенда о вавилонском столпотворении давала нам подтверждение того, что в мире существовал один общий язык до тех пор, пока люди не занялись богохульством.
Сталин говорил об отмирании национальных языков по мере усиления роли социализма и господстве единственного государственного по мере отмирания самого понятия нации. По его инициативе был даже учрежден научный журнал «Вопросы языкознания», а заключенные тюрем пели о нем песни, типа «Товарищ Сталин, вы большой ученый, в языкознанье знаете вы толк, а я простой советский заключенный, и мне товарищ серый брянский волк». Но в теории выходило, что в конкурентной борьбе между языками капитализма и социализма должен был победить язык коммунизма, то есть русский, который и предполагался в качестве языка мирового общения, так как им пользуются на одной шестой всей поверхности земли.
Но социализм приказал долго жить, а нации и не думали отмирать, наоборот стали развиваться и из сталинской теории оставили только один постулат о двуязычии каждого человека — национальном языке и общем для всех государств. Но нужно выбрать такой язык, чтобы ни одна из существующих наций не имела преимущества. То есть, нужно было создавать новый, либо использовать какой-то мертвый язык.
В качестве основы ученые предложили использовать либо латынь, либо клинопись, то есть те языки, которые можно использовать в компьютерном программировании, а латинское написание букв используется чуть ли не в половине всех языков на земле.
И здесь ничего не получалось. Совершенно ничего. Все что ни предлагалось, было всего лишь очередным воляпюком или аналогом языка эсперанто.
Пробовали было переложить на общеупотребимый формат мультипарадигменный, императивный, объектноориентированный функциональный язык программирования Perl. И здесь ничего не получилось.
Зато решение пришло во время анекдотичного случая, прогремевшего на весь мир.
В начале двадцать первого века умер один из борцов за права чернокожего населения и вообще людей, узник расистских тюрем и президент бывшей колонии Нельсон Мандела. Главы практически всех государств мира собрались по случаю его похорон, и все выступали с длинными речами с сурдопереводом. И вдруг со всего мира стали поступать звонки и запросы от глухонемых о том, что сурдопереводчик несет какую-то околесицу вместо перевода выступлений лидеров стран. Стали проверять и выяснилось, что рядом с тщательно охраняемыми главами государств находился шизофреник, который обманул всех, представившись высококвалифицированным сурдопереводчиком.