Беглец и Беглянка
Шрифт:
— Мне отец рассказывал, что раньше, несколько лет тому назад, на Камчатке был «смотрящий» — «вор в законе» Влас. И всё было — в плане бизнеса — более-менее нормально. Потом его посадили в тюрьму. И у нас начался полный беспредел…
— Приятно слышать.
— Так это — про вас?
— Про меня, — Влас вытягивает руки с растопыренными короткими пальцами. — Вот они, «синие перстни». Сиречь, мои верительные грамоты…. Ах, да, вы же в этом ничего не смыслите…. Что это, пигалица, ты так неодобрительно на меня посматриваешь?
— Первый раз вижу «вора в законе», — признаётся Дарья. — А о них много рассказывают…э-э-э, негативного…
— Образованная. Умные слова знаешь.
— Да я-то — ничего. Просто слышала. И в газетах читала…. Может, конечно, и врут всё. С наших российских журналюг
— Вот, это — комплимент, — веселится Влас. — Приличным меня ещё никогда не называли. Даже «на зоне»…. А ты, пацан, что думаешь по этому поводу?
— Свято место пусто не бывает, — усмехается Олег.
— Это в каком же смысле?
— В прямом. Наше ленивое государство толком не занимается криминальным миром. Только сажает и выпускает. Сажает и выпускает. А как там и что — ему наплевать. Вот, выходит человек из «зоны» со справкой об освобождении. И что ему дальше делать? Безработица вокруг. Кому бывший «зэк» нужен? Никому. Только государству на это наплевать и растереть. Самоустраняется оно от серьёзной и вдумчивой работы, короче говоря. Не управляет процессом…. Но кто-то, ведь, должен управлять? Ну, чтобы этот самый криминальный процесс в разнос не пошёл? Должен. Вот, «воры в законе» и управляют — по мере сил своих. Чтобы «разноса» и беспредела не было.
— Весьма разумный юноша, — хвалит Влас. — Весьма…. Всё правильно понимаешь. Где беспредел — так кровь. И, зачастую, кровь невинных людей. Присматривать надо за людишками криминальными. Причём, внимательно, строго и регулярно…. Значит, про себя. Кто-то хитрый подставил. Наркотики подбросил. Посадили на четыре года. Отсидел — от звонка до звонка, как «ворам в законе» и полагается. Вышел. Теперь, вот, в Петропавловск возвращаюсь…. Почему — обходным и долгим путём? Через тундру и горы? Так задумано…. Вы, мальчики-девочки, читали книгу мистера Вальтера Скотта — «Айвенго»?
— Я — нет, — признаётся Даша. — Руки не дошли. Только фильм смотрела — «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго». Там ещё красивые песни Владимира Семёновича Высоцкого звучат. Например: — «Я поля — влюблённым — постелю. Пусть поют — во сне, и наяву. Я живу, а значит, я дышу. Я дышу, а значит, я люблю…».
— Хорошие песни. Согласен, пигалица…. А помните, как король Ричард Львиное Сердце возвращался в Англию? Нет, не через Лондон или же какой-нибудь другой крупный порт. Он тайно высадился на побережье в неприметном месте. И начал инкогнито перемещаться по стране: с людьми плотно общался, информацию собирал. Мол, какие новости и кто чем дышит. Очень правильный, а, главное, дальновидный подход. На мой частный вкус…. Вот и я решил: действовать — как тот Ричард. В Палане побывал, вопросы позадавал, с рыбаками и моряками пообщался. По тундре слегка погулял, с оленеводами и охотниками поговорил. Сейчас иду на заданную точку, куда вскоре прибудет мотодельтаплан. Это такой самолётик маленький, которого радары не засекают…. Полечу в Ключи. Воздух тамошний понюхаю. А дальше — уже на кораблике: через Козыревск, Майский и Мильково. Прибуду в Петропавловск уже в полной, так сказать, боевой готовности. Как бы так оно, с хитринкой средневековой…. Ваша очередь, мальчики-девочки, слово держать. «Ответка» — дело святое. Слушаю.
Первой делится — своей печальной жизненной историей — Даша. За ней — Олег. А после этого они, дополняя друг друга, подробно рассказывают о событиях последней недели.
Влас слушает, молча, не задавая вопросов. Только изредка болезненно морщится и удивлённо качает головой. А потом, когда беглецы замолкают, закуривает сигарету и произносит:
— Жалко Ворона. Хороший был шаман, мудрый. Общался я с ним несколько раз. И к советам его прислушивался. Пусть Светлая Небесная Тень позаботится о нём…. По Бугаю. За ним много гнилых «косяков» и «мутняков» числится. Разберусь — со временем…. По вам. Могу остановить охоту. Но не прямо сейчас.
— А когда? — с надеждой в голосе спрашивает Олег. — Когда, дядя Влас?
— Через неделю, не раньше. Пока доберусь до Петропавловска. Пока с нужными людьми перебазарю…. И с собой вас не прихватить. Мотодельтаплан,
— Да, имеется. У меня в рюкзаке.
— Хватаем оружие, сумку и рыбу. Идём в лагерь. Заодно и пообедаем. А потом я Назарову «маляву» чиркану. Чисто для подстраховки…. Да, я Сергея знаю. Он меня в Палане и встречал.
— Вы идите, — хлюпает носом Дарья. — Я догоню. С Мухтаром попрощаюсь и догоню…
Прошло два с половиной часа. Обед (уха и жареная чавыча — рыбный день), завершён. Письмо Назарову написано. Разговоры переговорены.
— Спасибо, мальчики-девочки, всё было очень вкусно, — благодарит Влас. — Ох, и хорошо…
— Я и лучше могу, — смущается Олег. — Когда, к примеру, все нужные специи имеются под рукой.
— Да я не о хавке, Красава…. Хорошо — на Родину вернуться. Я же здешний, в Мильково родился…. Воздух родной, уха камчатская. Птички какие-то о чём-то чирикают.
— Это овсянки, — подсказывает Даша.
— Неужели — овсянки?
— Они самые. Достаточно распространённые птицы на Камчатском полуострове…. А что?
— Ничего. Просто песенка одна есть. Про овсянок.
— Может, споёте?
— Для такой славной барышни — с превеликим удовольствием, — улыбается Влас. — Слушай, девица-красавица:
Мир жесток. И непонятен. А глаза так часто лгут. Этот вечер мне — приятен. И приятен — мой маршрут. А глаза, что часто лгали. В невозвратности — теперь. В сонме — ветряной — печали. В списке — ветряных — потерь. А весна, уж, на подлёте. И овсянки — вдалеке. Ткут мне песню — об исходе. Ткут мне песню — на заре. У меня была — овсянка. Улетела — без следа. Мчаться вдаль лихие санки. В небе — Синяя звезда. Мы домчались, морды в мыле. Не грусти, лошадка, в такт. А овсянку мы забыли. Как потерянный — пятак. Мы забыли и растёрли. Словно мошку — на стекле. Дождик льёт — легко и мокро. Так бывает — на заре. Так олени — сытный ягель Жадно лижут в сентябре. Своими мокрыми губами. На отъявленной заре. Путь весенний — всё на санках. Грусть всё тише и нежней. И свистит опять — овсянка, Без особенных затей… И свистит опять — овсянка, Без особенных — затей…— Это вы сами написали?
— Ага, сам. Придумал. На «зоне». От тоски смертной…. Только не надо, Дашута, никому про это говорить.
— Почему?
— Не положено нам, «ворам в законе», такими глупостями мягкотелыми заниматься, — грустно усмехается Влас. — Мол, авторитет может подорвать…. Значит, девочка, мстить будешь Бугаю? За родителей убитых?
— Буду. До конца…. А что, нельзя?
— Можно. И даже нужно. Месть — дело святое…. Только я скоро вновь стану «камчатским смотрящим». И лишняя кровь мне здесь не нужна…. Нет-нет, мешать я тебе не буду. Не имею — по понятиям — такого права. Просто вышлю Бугая — вместе с его уркаганами — с Камчатки. Навсегда…. Ищи. Найдёшь — он твой. Мочи — сколько хочешь. И как хочешь.