Беглец. Трюкач
Шрифт:
— Из-за того, что он должен был упасть в воду?
— Иначе все выглядело бы неправдоподобно, не так ли? В фильме, я имею в виду.
— Господи, этим зарабатывать себе на жизнь!
— Они идут на определенный риск, — признался режиссер. — За это мы им и платим, конечно.
— Хорошо, я бы хотел задать ему несколько вопросов. О том другом деле.
— Конечно, — ответил режиссер — Но вы уверены, что он сможет вам что-то рассказать?
— Просто сверить время. Военная полиция нашла свидетеля, который видел подозреваемого, когда тот направлялся к дамбе, чуть раньше,
— Не может быть, — сказал Готтшалк.
— Так что, возможно, трюкач встретил его на дороге.
— Все возможно, — проворчал Готгшалк. — Я позвоню ему в номер. Его зовут Коулмэн, между прочим.
— Забавно. Мне показалось, вчера вы называли его…
— Коулмэн, — сказал режиссер твердо. — Артур Коулмэн.
Местный телефон на стене около его кровати настойчиво звонил, когда Камерон, перепрыгивая через две ступени, ворвался в комнату и, запыхавшись, снял трубку.
— Коулмэн?
— Да, я знаю, — выпалил Камерон. — Артур Коулмэн… Я стоял на лестнице. Я…
— Коулмэн, здесь начальник полиции Бруссар.
— Послушайте, у меня новое лицо, — сказал Камерон. — Но достаточно ли оно новое?
— Он хочет поговорить с тобой.
— Я сейчас же иду вниз. Послушайте, о том свидетеле…
Но режиссер уже повесил трубку.
Начальник полиции был человеком крепкого сложения лет пятидесяти, с проницательными голубыми глазами, грубыми чертами и русыми редкими волосами, подстриженными ежиком, которые выглядели как небритая борода. В его лице сквозили коварство и грубость, но эти свойства странным образом не касались рта, пухлого женского рта, из которого торчала изжеванная сигара. Наклонившись вперед в своем кресле, он дружелюбно протянул руку и пожал с такой силой, что Камерон с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Сидя в своем кресле, он рассматривал молодого человека с любопытством, слегка нахмурившись, но Камерон надеялся, что опознать его он все равно не сможет.
— О вчерашнем, Коулмэн. Ты что-нибудь заметил? Что-нибудь необычное, я имею в виду.
Камерон пожал плечами, чтобы выиграть время, пока не сообразил, что ему надо изображать неведение, а не играть роль глухонемого.
— Нет, — ответил он, — ничего.
— Забавно, — пробурчал начальник полиции грубым голосом. — Военная полиция нашла кого-то, кто клянется, что видел, как он направился к дамбе. Тоже в полдень.
— И кто это был? — спросил режиссер.
— Сборщик дорожного налога с другой стороны реки. И им, и мне он рассказал одно и то же.
— Видишь ли, — сказал Готтшалк, оборачиваясь к Камерону, — Бруссар и военные власти ищут молодого человека, который решил, что служба в армии не для него.
— В самовольной отлучке, — объяснил начальник полиции, доставая фотографию на паспорт из кармана, к которому была приколота золотая медаль, и протянул ее Камерону.
Да он даже не похож на меня, подумал Камерон. И вот, притворяясь, что изучает фотографию, он вспомнил, как мрачно сидел перед камерой в призывном центре, и покачал головой.
— А ты не заливаешь?
— Я действительно никогда его не видел, —
— Думаешь, ты не мог его не заметить?
Камерон тщательно обдумал свой ответ.
— Возможно, — наконец сказал он. — Но маловероятно. Где он там мог спрятаться?
— Это как раз то, что меня интересует, — ответил начальник полиции.
— Возможно, ваш беглец решил не идти по дамбе, начнем с этого, — предположил Готтшалк.
— Возможно, — сказал Бруссар. — Скажи мне одну вещь, Коулмэн. Почему ты струсил?
— Ну, я… — внезапная издевка ошеломила Камерона, и он смолк, только молча тряхнул головой. — …не знаю. Наверное…
— Думаю, ты здорово струхнул, а?
Камерон хотел ответить, но смог только промычать что-то невнятное.
Работая челюстями, Бруссар пожевал сигару.
— Предположим, ты не обратил внимания, так? На дорогу.
— Нет, то есть, да.
Режиссер начал что-то говорить, но начальник полиции поднял руку.
— У меня идея, — сказал он. — Этот ваш да Фэ — вы говорите, он был в вертолете с камерой?
— Верно, — ответил Готтшалк.
— Снимал?
— Да.
— Тогда это должно быть на пленке?
— Что должно быть на пленке?
— То, чего они с Коулмэном могли не увидеть.
— Что ж, все возможно, — сказал режиссер со смехом. — Хотите посмотреть отснятый материал?
— И это тоже возможно?
— И это тоже, разумеется! Вашей профессиональной скрупулезностью восхищаются все. Пленка сейчас в проявке, конечно, но завтра или послезавтра я буду рад организовать для вас специальный просмотр.
— Очень обяжете, — ответил начальник полиции и поднялся на ноги.
— Конечно, Коулмэну может быть неловко. Ему, вероятно, хочется скорее забыть все это, правда, Коулмэн?
Начальник кивнул Камерону, желая выразить сочувствие:
— Ничего особенного, а?
— Естественно, — выдавил из себя Камерон. — Дело есть дело.
— Именно! — сказал Готтшалк, причмокнув. — Должен сказать, вы взяли дело этого молодого парня в оборот — и настроены решительно.
— Ничего особенного, — ответил Бруссар. — Просто, если мы не схватим его через день-два, им заинтересуются наши агенты ФБР в городе. И чем глубже эти птицы будут совать свои носы повсюду, Тем вероятнее, что им повезет.
— Я не подумал об этом, — пробормотал режиссер.
— Крутые ребята, наверное.
— Не такие уж крутые, как хотят казаться, — сказал Бруссар кисло. — Пара из них появилась здесь несколько месяцев назад, разыскивая одного парня, Пикарда, смотавшегося, когда ему пришла повестка на призывной пункт. Они загнали в угол его отца, полдня допрашивали. В конце концов так его напугали, что он признался, куда сбежал мальчишка. Бордо…
— Бордо? — встрепенулся Готтшалк.
— Бордо, — сказал начальник полиции мягко. — Крутые мальчики отправились в Портлэнд просмотреть списки отплывающих и судовые декларации всех сухогрузов и траулеров, которые выходили оттуда в течение последних шести месяцев, чтобы вычислить мальчишку, сбежавшего на пароходе во Францию, да? Милая теория. Только вот беда…