Беглец. Трюкач

Диллард Майкл Дж.

— Да, — сказал Камерон неохотно. — И куда нас это приведет?

— К дальнейшему предположению, — ответил Готтшалк с улыбкой. — Бесконечным предположениям.

— Я уже устал, — оказал Камерон, считая, что режиссер имеет ярко выраженную тенденцию к усложнениям. Но он чувствовал благодарность к Готтшалку, захваченному, как ему показалось, его историей, и взявшему на себя роль актера, читающего неоконченный сценарий, обещающий бесчисленное количество вариантов финала. Да, у этой истории были всевозможные варианты

окончания, и он мог помочь режиссеру выбрать один из них, учитывая его склонность соединять фрагменты. — Есть еще одна вещь, — сказал он. — О чем я не упомянул. Пока все это происходило, там находился вертолет…

— Вертолет?

— Прямо над половой.

— Интересно, — пробормотал Готтшалк. — Как ты думаешь, что он там делал?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Камерон. — Сначала мне показалось, он гонится за автомобилем. Но мне не удалось рассмотреть. Из-за солнца.

— А, да, солнце! Несомненно, солнце — соучастник атой твоей истории.

— Ладно, давайте не будем играть в кошки-мышки, — сказал Камерон спокойно. — Я случайно видел этот вертолет, когда он здесь приземлился.

— Так ты хочешь выяснить про вертолет, — .сказал Готтшалк с улыбкой. — Это довольно просто. Вертолет мой, проще, я его нанял.

— Наняли! — воскликнул Камерон. — Зачем?

— Ответ объяснит многое. Но прежде давай обсудим самое для меня загадочное, короче, почему, чудом оставшись в живых, ты не заявил в полицию, когда добрался до города?

— Я испугался, что мне не поверят. И еще, что меня обвинят в бродяжничестве и арестуют.

— Но в этих обстоятельства, конечно…

— Не верите, не надо, — огрызнулся Камерон.

— …твой долг пойти и заявить им теперь, — продолжал Готтшалк, хватаясь за трубку телефона, стоящего у него на столе.

— Нет, — сказал Камерон. — Я не могу идти в полицию.

— Не можешь?

— Это уже другая история.

— Длиннее, чем та которую я уже выслушал? — спросил режиссер, снимая трубку с рычага.

— Послушайте, я не могу идти в полицию, потому что…

— Да?

— …я пришел из-за горы. Я в самовольной отлучке. Я собираюсь дезертировать.

— Дезертир, — проворчал Готтшалк. — Отлично! Как я раньше не догадался.

— Послушайте, через несколько недель мне исполнится двадцать шесть лет. Я уже выйду из призывного возраста. Они не имели права меня трогать. Вместо этого, они в последний момент забрали у меня бронь.

— А ты забрал ее обратно.

— Что?

— Свою бронь, — сказал режиссер с улыбкой. — У тебя никогда в жизни не было лучшей брони, чем та, которую ты получил на дамбе? — сказал режиссер, вешая трубку.

У этого человека были гораздо худшие недостатки, чем эта страсть к окольным путям. Она его самый положительный недостаток.

— Так вы не собираетесь меня выдать? — спросил он.

— Конечно, нет. Больше

того, я собираюсь взять тебя на работу.

— Что делать?

— Заменить трюкача.

— Не понял.

— Который внезапно исчез.

— Вы имеете в виду?…

— Лег на дно, так сказать.

— О, Боже, — сказал Камерон, — Вы хотите сказать, что вертолет…

— Да, — пробормотал режиссер. — Вертолет снимал сцену, в которой автомобиль должен был упасть с моста прямо в реку.

— Откуда я мог знать?

— Ты не мог знать, — сказал Готтшалк сочувственно. — Я убедился, что в этих обстоятельствах ты сделал естественную и абсолютно честную ошибку.

— Но я этого не заслуживаю, вы, наверное, просто не имеете права поощрять это.

— Я и не поощряю. Трюкач исчез, так что я беру тебя вместо него. Природа не терпит пустоты.

— Но я понятия не имею о трюках!

— Наоборот, мне кажется, что ты продемонстрировал прирожденный талант.

— Вы собираетесь вот так просто предложить мне его работу. Такого рода?

— Такого рода.

— А кто он был?

— Молодой человек, такой, как ты, — сказал режиссер, пожимая плечами. — Кто-то нанял его в спешке на временную работу.

Камерон встряхнул головой.

— Вы забываете, что я беглец, — возразил он. — Через некоторое время они все равно начнут меня искать. Это только вопрос времени.

— К тому времени ты исчезнешь. Ты превратишься в другого человека — трюкача, дублирующего актера, в свою очередь играющего poль беглеца.

Интересно, он на самом деле такой сумасшедший или только прикидывается, размышлял Камерон.

— Я не представляю себе, как мы сможем это устроить, — заявил он.

В ответ режиссер снял трубку телефона, набрал номер и, после небольшой паузы, сказал:

— Шеф Бруссар? Я насчет несчастного случая. Произошла забавная ошибка. Оператора ослепило солнце. — Готтшалк посмотрел на Камерона и улыбнулся. — Да, на самом деле. Только что. В полном порядке. Ощутимый, как доллар. Бедные ребята. Да, да… Очень сожалею… Да, конечно. Как договорились. Завтра вечером на пирсе… Хорошо… Чудесно… Большое спасибо.

Повесив трубку, Готтшалк обернулся к Камерону и пожал плечами.

— Что ж, — сказал он, — теперь у тебя совсем новая бронь. Совершенно новый шанс в жизни.

Камерон с удивлением покачал головой.

— Я просто не знаю, что сказать, — пробормотал он. — Вы слишком добры.

— Не веришь, не надо, — ответа режиссер. — У тебя не очень-то большой выбор.

— Да, конечно.

— Или я не прав? — нежно воскликнул Готтшалк и захихикал. Скачала это был почти беззвучный «смех, затем, достигнув крещендо сдержанной радости, он разразился гоготом, и, наконец, режиссер просто откинулся назад и дал волю буре заразительного веселья, наполнившего вестибюль.