Беглец
Шрифт:
Пальцы Семеныча прижимали плотное облако к Косте, но начинали проходить сквозь, проваливаясь…
С большими усилиями образовавшееся воздушное пространство стало сдаваться. Словно оно не хотело впускать ладони Семеныча в себя и только поэтому стало недовольно собираться под ними. Как пена, которую трудно сжать, воздушная субстанция, тем не менее, устремилась обратно.
А Она глазами, как магнитом, собирала выходящий свет. Казалось, Она теперь не сможет оторвать своего взгляда от глаз Костика. Лучи света заискрились алмазным песком, и цвет их стал
Ладони Семеныча уже коснулись простыни, но мальчишка с невероятной силой выгибался дугой вверх, а его туловище била неестественная дрожь. Послышался треск ткани. Казалось, Костя сейчас разорвет простыню и вырвется.
Семеныч от испуга ударом обеих ладоней толкнул мальчишку обратно. Тот неожиданно обмяк, и его туловище упало на постель. Веки Кости закрылись. Губы сомкнулись.
«Умер», – в ужасе подумал Семеныч.
Она вздрогнула. Через секунду тишины и напряжения, Костя глубоко вздохнул и выдохнул.
Дыхание его возобновилось и стало ровным.
«Пошли», – со страхом попятилась Она.
Они лежали ни живые, ни мертвые. До тех пор, пока не отворилась тяжелая дверь в избу. Легкие шаги в темноте заглянули к младшим и направились в комнату Кости. Хозяйка передвигалась по половицам почти бесшумно.
Они замерли.
Спичка в комнате Кости чиркнула со звуком разорвавшегося снаряда.
– Как сладко спит мой сыночек, – ласковый шелест материнского шепота. – Не туго тебе? Не холодно? Пусть уйдет болезнь за леса далекие, пусть покинет тебя боль жестокая. Пусть сердечко твое твердо бьется. Придет чудо, и на ножки встанет Костя.
Шорох ватного одеяла. Шуршание пуховой подушки. Глухой скрип узкого настила рядом с Костиной постелью.
Безмолвный ветер за окошками затих, перестал посвистывать в щелях и трогать кроны высоченных лип, под которыми уснуло чье-то горе, и пряталось чье-то счастье.
– Лучи из его глаз входили в твои. Почему в твои? – не выдержал Семеныч, так и не уснув.
– Не знаю. Потому что я первая заглянула? – предположила Она. – Я ничего не поняла, что произошло. А глаза мне режет теперь.
– Может, умыться?
– Не буду я тут греметь.
– И я не понял, что это было. Вместо зрачков – отверстия в бесконечность. На много-много километров, – Семеныч прильнул губами к Ее закрытым векам.
– Давай спать, – прошептала Она. – Что-то мне не по себе. Может, это у него всегда такие судороги?
– Ну да, которые меня чуть к потолку не припечатали.
– А стоны?
– Какие стоны?
– Перед тем, как пойти к нему, ты сказал, что слышешь, как он стонет, – напомнила Она ему.
– Ммм, – прислушался
– Что же это было?
– Судя по книгам, наверное, душа.
– И какая она?
– Очень сильная. Спи.
– Ужас…
– Как-то так, – согласился Семеныч.
– Вставай, – Она в поцелуе коснулась его носа. – Все проснулись.
Семеныч еще крепче зажмурился.
– Просыпайся, – засмеялась Она.
– Завтрак на столе, – Тая тут же просунула голову за занавеску, будто только и ждала, когда они заговорят. – Все поели. А Петр на пруд ушел с Манькой. Мама с Костей сидит. Вам наливать чаю?
Она приобняла Таю за плечи:
– Пойдем. Семеныч пока оденется.
Выскользнув из-за занавески, Она уставилась в комнату Кости. Он сидел, обложенный подушками, и сосредоточенно ел кашу. Мать подносила неполную ложку к его рту, Костя старательно делал несколько жевательных движений и, проглотив, открывал рот снова. Когда его мать обернулась, услышав шум, то Она увидела расширенные от удивления и слез ее глаза. Женщина даже не кивнула Ей, очевидно, еще не справившись с потрясением.
За Ее спиной возник Семеныч и также растерянно застыл, увидев спокойно сидящего Костю. Мальчик был немного бледен, но его взгляд больше не казался безумным, а лицо не искажалось гримасой.
Костя замер и взглянул на них.
– Гости у нас, – наконец, смогла вымовить женщина.
– Доктор, – невнятно пробормотал Костя свое первое слово, то ли спрашивая, то ли утверждая.
Женщина охнула, чуть не выронив тарелку из рук. Семеныч заметил, как трясутся ее руки.
– Ешь, ешь. Сил набирайся, – подмигнул мальчику Семеныч, разряжая напряженную атмосферу. Толкнул и Ее, замершую в одном положении. – Тая, где умыться можно?
– На улице можно или за печкой. Где хотите, – радушно она развела руками. – Будем пить чай с вареньем?
– Конечно, будем, – Семеныч улыбнулся и склонился к Ее уху. – Ну что ты встала? Умываться пошли.
– Я… я… – оторопело попыталась Она что-то выдавить.
Обратно ехали сначала молча. Каждый размышлял о своем.
– А ясности стало еще меньше, чем было, – сказал Семеныч, желая обсудить произошедшее. Он еще раз подумал о том, что в Ней или в них двоих скрывается неведомая сила. Та, что выдумывает, делает порой пространство податливым и закручивает невероятные ситуации.
«И если эта сила, о которой мы можем и не подозревать, существует, то нужно обязательно научиться ею пользоваться. Но как?! И что мы можем делать? Видеть призраков и лечить людей? Но если с Костей простое совпадение? Или это все Она вытворяет? А если Она прекрасно знает или всегда знала, что делала?!» – мысли Семеныча хаотично скакали, наталкиваясь одна на другую. Но, чем ближе они подъезжали к городу, тем менее он думал о прошлом. В голове, минуя настоящее, уже обосновывалось будущее с его суетой, бытовыми неурядицами, тщетной возней.