Беглянка (сборник)

Манро Элис

Айлин не видела выражения его лица, обращенного к Лорен, – выражения куда более серьезного, чем высказанные слова. На нем отражалось предупреждение, смешанное с разочарованием и удивлением.

Если бы не присутствие Айлин, Лорен задала бы Гарри множество вопросов. А что, если на самом деле они потеряли обоих детей, а не одного? Что, если не она, а кто-то другой был в животе у Айлин и оставил после себя белые растяжки? А может, ее взяли на замену? Если от нее уже пытались скрыть одну великую тайну, почему не может

быть другой?

И хотя эти мысли ее тревожили, было в них что-то заманчивое.

Во время следующей встречи с Дельфиной у Лорен разыгрался сильный кашель.

– Пойдем наверх, – сказала Дельфина. – Есть у меня одно хорошее средство.

И как раз в тот момент, когда она устанавливала табличку «Звоните, вас обслужат», из кафе появился мистер Паладжян. На одной ноге у него был ботинок, а на другой – тапок с отрезанным мыском, откуда торчала перебинтованная ступня. На большом пальце бинт пропитался кровью.

Лорен подумала, что Дельфина при виде хозяина уберет табличку, но этого не произошло. Она всего лишь посоветовала:

– Как будет возможность – смените повязку.

Не глядя на Дельфину, мистер Паладжян кивнул.

– Я скоро вернусь, – сказала она.

Ее каморка располагалась под самой крышей, на четвертом этаже. С кашлем взбираясь по лестнице, Лорен спросила:

– А что у него с ногой?

– А что с ногой? – переспросила Дельфина. – Может, отдавил кто. Каблуком, например.

Потолок в комнате круто шел вниз по бокам от единственного окна. Из обстановки – кровать, раковина, стул и комод. На стуле переносная плитка с чайником. На комоде – армия баночек, флакончиков, расчесок, упаковка чайных пакетиков и какао-порошок в банке. Кровать застелена тонким светлым покрывалом из жатого хлопка в белую и бежевую полоску, точь-в-точь как в номерах для постояльцев.

– Не очень-то уютно, да? – сказала Дельфина. – Я сюда только спать прихожу.

Она набрала воды в чайник, включила плитку и сдернула покрывало, чтобы достать из-под него одеяло.

– Снимай куртку и хорошенько укутайся, – сказала она, трогая батарею. – Тепла тут не дождешься.

Лорен подчинилась. Дельфина достала из верхнего ящика комода пару чашек с ложками и насыпала какао.

– Я какао кипятком завариваю. А ты небось на молоке любишь. Я без молока обхожусь. Его сюда принесешь, а оно сразу киснет. Холодильника-то нет.

– Можно и с кипятком, – сказала Лорен, хотя сама ни разу так не пила какао. Ей вдруг захотелось оказаться дома и свернуться калачиком под пледом в свечении телевизора.

– Ну, что стоишь? – одернула ее Дельфина не то с досадой, не то с волнением. – Садись, устраивайся поудобнее. Чайник сейчас вскипит.

Лорен присела на краешек кровати. Внезапно Дельфина обернулась, схватила ее в охапку, вызвав новый приступ кашля, и усадила спиной

к стене, так что ноги теперь нависали над полом. Затем стянула с нее ботинки и проверила носки.

Сухие.

– Я же хотела тебе лекарство от кашля дать. Ну-ка, где тут у меня сироп?

Из того же ящика комода появилась полупустая бутылка с янтарной жидкостью. Дельфина налила полную ложку.

– Открой рот. На вкус терпимо.

Лорен, проглотив снадобье, поинтересовалась:

– Это виски?

Дельфина взглянула на бутылку без этикетки:

– На бутылке ничего такого не написано. Вот, глянь. А что, маму с папой удар хватит, если они узнают, что тебя лечили от кашля ложечкой виски?

– Папа иногда готовит мне пунш.

– Неужели?

Чайник вскипел, и Дельфина разлила кипяток по чашкам. Затем она принялась быстро размешивать комки, разговаривая с ними притворно веселым голосом:

– Ну же, черти. Растворяйтесь.

В тот день Дельфина вела себя как-то странно. Она напустила на себя чрезмерную деловитость и суетливость, и за этим фасадом, похоже, таилась скрытая злость. А еще Дельфина казалась слишком большой для такой каморки и слишком ухоженной для такой убогой обстановки.

– Вот ты смотришь по сторонам, – сказала она, – и я прямо читаю твои мысли. Ну и нищета, думаешь ты. Почему у нее так мало вещей? Но я не коплю барахло. А все потому, что в жизни мне не раз приходилось срываться с места и уезжать. Только где-нибудь осядешь, как обязательно что-нибудь случится – и снова в дорогу. Но зато я деньги коплю. Сказать кому, сколько у меня на счету лежит, так не поверят.

Она протянула Лорен чашку, а сама, подложив под спину подушку, села у изголовья и закинула на кровать обтянутые капроновыми чулками ноги. Почему-то Лорен испытывала отвращение от вида ног в чулках. Не босых, не обутых, не в носках, не в надетых на чулки туфлях, а именно в чулках, особенно если эти ноги дотрагивались до какой-нибудь другой ткани. Какая-то непереносимость, равно как и необъяснимое отвращение к грибам или к плавающим в молоке хлопьям.

– Сегодня перед твоим приходом меня одолела жуткая тоска, – заговорила Дельфина. – Я вспоминала девушку, с которой дружила давным-давно, и думала, что надо бы ей написать – знать бы только куда. Звали ее Джойс. Я все прокручивала ее историю.

Под весом Дельфины матрас прогнулся, и Лорен с трудом удерживалась на месте, чтобы не скатиться в образовавшуюся ямку. Она так старалась не соприкасаться с Дельфиной, что устыдилась и потому стала вести себя особенно вежливо.

– Когда вы с ней познакомились? – спросила она. – В молодости?

Дельфина рассмеялась:

– Да. В молодости. Она тоже была совсем молоденькой, и ей пришлось уйти из дома, а потом она повстречала одного парня и залетела. Понимаешь, о чем я?