Беглянка. Найти (и наказать) и полюбить
Шрифт:
— Вот чтобы ты хотела? Любое желание.
— Звезду с неба? — я решила не перебарщивать со слезами и слегка ему улыбнулась.
— Это по части Хоора, — с облегчением улыбнулся мужчина, увидев мою улыбку, — это он у нас за облака летать любит.
И вдруг на меня накатило. Мне так нравится его улыбка. А в глазах его плещется нежность, перемешанная с похотью. А может, ну ее, мою силу и самостоятельность. Я уже доказала всем и себе, в том числе, что мне этого не занимать. Мне вдруг захотелось стать слабой, чтобы меня любили, холили и лелеяли. А почему бы и нет?
Облизав губы, я взяла Басса за запястье
— Ах ты ж, — моментально отреагировал он и впился в мои губы поцелуем.
Глава 15. Маньяк. Клубничка
Ччерт! Как же он напорист! Его язык безобразничал и завоевывал мой язык. Он почти уложил меня на себя, голова так откинута на его руку, что если нажмет еще чуть-чуть, то я или сломаю себе шею, или задохнусь от нехватки воздуха. Его рука, вовсе не ласковая, была повсюду — мяла грудь, живот, врезалась между ног, пытаясь заставить меня раздвинуть ноги. Соски твердели от его жестких ласк, внизу ныло и техкало так, что пальцы на ногах поджимались. Я все же раздвинула ноги, но поняла это только тогда, когда в меня вошел его палец, затем другой. Резко, тесно, больно. Я заорала прямо ему в рот.
Он тут же остановился, но пальцев не убрал, словно сделал паузу лишь для того, чтобы я к нему привыкла.
— Ты мокрая, — прошептал мне в губы.
— Жарко, — пытаясь надышаться, бормотала я.
— Лгунья, — он неожиданно нагнулся к груди и прихватил губами сосок. Прямо через ткань, он безжалостно сосал его, прикусывал.
Ччерт, как же больно, но, сотни иголочек, покалывая, понеслись по коже, заставляя меня вибрировать в его руках и стонать. Что же он делает со мной! Пальцы стали понемногу двигаться вверх, вниз, растягивая меня. Это было … туго. Я замерла в ожидании боли. Тот единственный раз, когда в меня входили мужчины, было нереально больно.
— Ччерт, ты такая тесная, — он вскочил со стула, подхватывая меня на руки.
Тяжелым, нетерпеливым взглядом посмотрел на мое разгоряченное лицо, затем перевел его на стол. Я отчетливо читала на его лице мысль: а не сбросить ли все это на пол. Но передумал. Вместо этого сделал всего лишь два шага к балюстраде. Опустив меня на пол, схватил за волосы и развернул к себе спиной.
Я уже и сама не понимала, от чего больше дрожу — от страха, от ожидания боли, или от возбуждения. Я всхлипнула, прикусила губу и крепко зажмурила глаза.
Прижимаясь ко мне сзади, он тянул меня за волосы, заставляя откинуть голову назад, целовал и покусывал возле уха, вдоль скулы, впился зубами в кожу, застявляя меня изворачиваться самым немыслимым образом.
Его эрекция давила, скользила между ягодиц. Все так же, за волосы, он толкнул меня вперед, заставляя перегнуться через балюстраду.
От приятного возбуждения не осталось и следа. Я отчетливо понимала, что мужчина потерял рассудок от желания, от похоти. Вырваться из его рук я не смогу, сопротивляться — бесполезно, я лишь распалю его еще больше. Мое тело трусило от страха, по подбородку потекла кровь из прокушенной мной же губы.
Пока сзади, запутавшись в моем одеянии, рычал и рвал его Басс, пытаясь добраться до интимного местечка, внизу, в саду застыл неподвижно Хоор. Его каменное лицо напоминало изваяние. И лишь только в глазах его, прожигавших меня насквозь, разгорался огонь.
Ну, вот и все. У него за спиной выросли крылья. Слезы текли из моих глаз, смешиваясь с кровью. Что он читал в моих глазах? Страх? Ненависть? Мольбу?
Как в немом кино я видела, как он преодолевает отделявшее нас расстояние. Нет сил больше смотреть в лица своим палачам. Я крепко зажмурилась, намереваясь во чтобы то ни стало вытерпеть и выжить. А потом я подумаю о том, как снова сбежать. Из этого рая, в одно мгновение превратившегося в ад.
Хоор взлетел на террасу. Я не видела его, не смотрела. Но почувствовала дуновение ветра, его запах. Звук, не похожий ни на что, оглушил меня. Казалось, что содрогнулся пол под моими ногами, и в то же время исчезли жестокие объятия. Ослабевшие ноги совершенно меня не держали, руки дрожали от напряжения так, что потеряв опору, я упала грудью на балюстраду и стала заваливаться вперед. Ччерт! Я же дракон! Я не могу вот так просто свалиться и сломать себе шею. Но мой дракон меня не слышал, он исчез. Уже соскальзывая вниз, я почувствовала на себе мужские руки.
Дикий страх затмил мой разум: уж лучше разбиться насмерть, чем быть жестоко изнасилованной своими же истинными.
В меня словно бес вселился, когда я стала отбиваться, рычать, кусаться. Я царапала руки, пытавшиеся ухватить меня. Вонзила зубы, разорвав до крови кожу. Я открывала глаза, но ничего не видела. Лишь красная пелена застилала все вокруг и грызло мою душу дикое желание уничтожить любого, кто окажется поблизости. Я билась в агонии, не обращая внимания ни на боль, причиненную самой же себе, ни на адский гул, все усиливавшийся и усиливавшийся в моей голове.
И вдруг… взрыв! И пустота внутри меня. Рассеивается, сворачиваясь клубами, алый туман. Я вижу перед собой Хоора. Он так близко! И так встревоженно смотрит на меня! Его лицо, шея, грудь расцарапаны. Клочьями висит уже не белоснежная футболка. По рукам, удерживающим меня, стекают ручейки крови. Этот въедливый, металлический запах вызывает во мне дикую тошноту. Я… так больше не могу.
Последнее, что я запомнила, падая в пропасть, это руки. Крепкие мужские руки, подхватившие меня, словно пушинку.
Все. Дальше — темнота.
Словно во сне я слышала вокруг себя встревоженные голоса, чувствовала чужие шершавые пальцы, ощупывавшие мои руки, лоб. Хрипела от горькой гадости, которую вливали мне в рот, расцепив судорожно сведенные челюсти. Я то проваливалась в бесконечную темную пропасть, то выныривала, задыхаясь и жмурясь от яркого света. Не знаю, сколько времени заняла эта агония. Но однажды этот кошмар, все же закончился.
Ранним утром я просто открыла глаза. Сначала долго пялилась в потолок, наблюдая за игрой света и тени. Затем вдруг поняла, что безумно хочу пить и … пи-пи. И эти простые потребности словно вернули меня к жизни. Я повернула голову и уставилась на дверь. Не вникая, к нужной ли двери я стремлюсь, перевернулась на бочок, превозмогая слабость, осторожно села.