Беглянка
Шрифт:
Я, кажется, начинаю хорошо понимать Герца. Эту девчушку хочется опекать, защищать. Заботиться о ней.
Герц, сообразив, что прибыла не наша машина, чинно подошел к задней двери, и как только я ее открыл, умостил почти всю свою тушку на сиденье, так что Варваре пришлось подвигать его. Либо я конкретно дозрел до отцовства, либо эта парочка выбивает из меня весь хорошо спрятанный запас умиления. Во всяком случае, несмотря на сегодняшнюю встряску, я наблюдал за ними с нескрываемым удовольствием.
– Вам музыку включить? – поинтересовался таксист, видно претендующий на звание вежливый водитель и чаевые.
–
И чем ближе мы подъезжали к дому, тем все больше и больше мне хотелось воплотить эту мысль.
«До конца маршрута осталось сто метров» - озвучил навигатор. Я оглянулся назад и чуть не обомлел. Варя положила голову на Герца и так уснула. Как ребенок, которого я представлял себе в проекте. Перенервничала бедняжка, измоталась.
Я вышел из машины и, открыв дверцу, осторожно вынул ее. Легкая, хрупкая, она бессознательно обхватила руками мою шею, а я чуть не задохнулся от нахлынувшей нежности и чего-то безумно будоражащего. Ее приоткрытые губы, находящиеся в опасной близости от моих, были такими притягательными, что мне пришлось отвернуться, чтобы не искушать себя. Я хотел их поцеловать?! Глупости! Но от одной мысли в паху потяжелело, а сердце забилось гулко и судорожно.
Неся ее на руках, я чувствовал тепло гибкого тела. Несмотря на то, что она была тощенькой, как воробышек, попа не была костлявой, бедра были упругими и очень приятными моей руке.
Я не делаю ничего предосудительного! Ведь так, Барсов?! Да, конечно! Я просто не хочу ее будить!. Она имеет право на мою благодарность и заботу. И почему-то мне хотелось, чтобы эта дорога от ворот до дома была длинней. Ни с чем не сравнимое чувство колыхалось у меня внутри, заполняя нежностью все уголки души. Осторожно открыв дверь, чтоб не уронить свою драгоценную ношу, я прошел в ее комнату и уложил на кровать. Она во сне завозилась, сладко причмокнула губами, сдирая напрочь все мои оставшиеся барские замашки. Я аккуратно развязал шнурки и стащил с нее старенькие дешевые кроссовки. Накрыл одеялом и в полном раздрае вернулся в гостиную. Герц, словно тоже не хотел будить свою протеже, вел себя как паинька.
Глава 19
Что это сейчас такое было? И понимаю, что на этот вопрос нет ответа. Во всяком случае, пока. Ясное дело, это больше,чем простая человеческая благодарность. Желание защитить и помочь. Но с каким удовольствием я нес ее на руках! С извращенным удовольствием, даже можно сказать. Как краденую добычу, боясь быть застигнутым своей собственной совестью или здравым смыслом.
Я не носил на руках даже собственную жену. Даже когда был в восторге от нее. Почему? Утонченная, изящная, милая и ласковая… Почему ж не было этой щемящей нежности, пронзающей душу, отзывающейся какой-то острой сладкой тоской в теле?
Я оставил дверь в комнату Вари открытой – вдруг проснется и испугается. После таких злоключений можно задаться не только вопросом «Где
Я улыбнулся, представив заспанную изумленную мордашку, которая начала воспроизводить в памяти события. Вот стоим у ворот и ждем такси. А вот я в кровати. И кто снял с меня кроссовки? Кстати о кроссовках. Завтра же поедем в магазин, купим ей новые, а этот позор китайской обувной промышленности выкинем в ближайшую мусорку.
Пожалуй, это следствие сегодняшнего перенапряга. Я не помню, чтоб меня когда-то так тряхонуло. Завтра все станет на свои места, а сегодня нужно просто пережить. Счавкав весь корм, Герц умостил свой немаленький зад у меня в ногах, аппетитно зевнул, клацнув при этом зубами, и вопросительно посмотрел на меня. Что хозяин? Какие планы?
А я не хотел иметь никаких планов. От слова совсем. Как перед выборами объявляют день тишины, так и я хотел хоть полчаса тишины в голове, просто ни о чем не думать, ничего не решать. Но! Сумского одолело честолюбие. Теперь ему как старухе из сказки, уже мало быть дворянкой столбовой, хочется быть царицей. А скоро выборы, так что надо еще подсобирать материала, чтоб было чем удивить электорат. Тьфу! Сделал полчаса тишины. Срочно нужно овладеть навыками аутотренинга.
Пока я размышлял, позвонили из доставки. Привезли роллы и пиццу. Вот такой ответ устрицам!
– Да, Лесная , 22. Я выйду сейчас.
И хоть я старался говорить негромко, но Варя спала, очевидно, как кошечка, очень чутко, поэтому звук моего голоса ее разбудил. И когда я принес соблазнительно пахнущие коробки, перепуганная девчушка появилась на пороге.
Герц растерянно завертел головой, решая, кому отдать предпочтение – любимой девочке или ароматной пицце, кусок которой он обязательно получит, несмотря на неодобрение всех айболитов.
– Арсений, а как я…, - она смущенно захлопала ресницами. – А как мы? ...Я не помню, как уснула. Извините. Вам что-то приготовить? Чай или кофе?
– А ты что хочешь?
– Я чай.
– Тогда и я чай. Ставь чайник и разбирай коробки. Давай прямо здесь, на журнальном столике, а не по протоколу, сидя чопорно за столом.
Варя улыбнулась и прошла на кухню, а я поймал себя на мысли, что провожаю взглядом ее изящную фигурку.
Через пару минут она появилась, неся на подносе одну чашку.
– Варя, я тоже чай буду, ты забыла?
– Я вам и принесла!
Деликатный воробышек! Я вспомнил опять тот неловкий момент с совместной трапезой. Но что-то незримо изменилось. Наоборот, я хотел есть рядом с ней. Наблюдать, как она аккуратно обхватывает еду губами, как искреннее удовольствие отражается на ее лице. Здоровое чувство удовольствия от еды, а не вот это все: «плебейская еда», «безумно калорийно», «я не хочу быть толстой, как кадушка».
А брезгливая мина на лице при виде всего вкусного и вредного? Неожиданно прилетела еще одна мысль, от которой стало не по себе. Я не наблюдал за лицом жены во время секса. Я целовал, ласкал, рассматривая ее совершенное, как из –под резца скульптора тело. А вдруг она так же брезгливо морщит нос, когда, как идеальная любовница радует меня интимными ласками? Черт меня дери! Куда вообще понесло?! Я просто не хочу отсылать Варю на кухню, как прислугу. Имею право делать, что хочу.
– Варя, неси сюда свою чашку, я еду заказал на двоих.