Беглянка
Шрифт:
От сердца немного отлегло, но тут же место обиды занял страх. Липкий, леденящий. Где она? Что с ней?
– Марина, я не буду ждать ваше подкрепление, пусть подтягиваются, а я сам пойду.
Да не пойду. Побегу! Откуда она узнала, что замышляет Олег? Как сориентировалась? Куча вопросов роилась в голове, как мошки вокруг фонаря – бестолково и бесполезно. Пока не найду ее, все равно ничего не узнаю, только мозг изнасилую себе.
Переодевшись в спортивный костюм, сменив туфли на кроссовки, я рванул в лес. Сказывалось отсутствие постоянной тренировки – скоро выдохся и перешел на быстрый шаг. Часа через полтора вышел в район
– Герц! Ге-е-е-ерц! – начал я орать во весь голос, полагая, что он быстрей меня услышит. Эхо разносилось над озером, даря надежду, что скоро я их найду. – Ге-е-ерц!
И с облегчением услышал вдалеке заливистый лай. Слава Богу! Мой сорока килограммовый малыш мчится, не разбирая дороги. Вот уже затрещали кусты и, чуть не сбив меня с ног, кинулся мне на шею этот слоненок.
Широким языком, как корова теленка, он облизал мое лицо.
– Герц, чертяка! Ну хорош! Хорош! – пытался я увернуться от насильственной ласки. – Пойдем к Варюшке. Веди!
Хотя я уже и не нуждался в проводнике – примятые кусты и чуть ли не просека в высокой траве служили отличным ориентиром. Бегом, соревнуясь с Герцем, забыв об усталости, я несся, не разбирая дороги.
Наконец мы выскочили на небольшую лужайку. Я остолбенел. Варюшка, как настоящий скаут, натаскала еловых лап и сделала что-то похожее на укрытие. И сейчас она сидела перед кострищем и пыталась раздуть огонь. Услышав чуть ли не конский топот, она подняла голову и, увидев нас, подскочила и тут же застыла на месте, растерянно таращась своими голубыми, как озеро, глазищами. И пока она не сообразила, что уже все страшное позади и что можно расслабиться, я схватил ее в охапку, порывисто прижал к себе и, не давая себе отчета, просто сделал то, чего требовала душа и тело. Я впился в ее сладкие, податливые губы самым настоящим наглым, жадным поцелуем, который ни по каким меркам не мог походить на дружеский.
Девушка замерла в моих руках. Казалось, она даже дышать перестала, не говоря уже о том, чтобы ответить на поцелуй. А я целовал и не мог оторваться, словно усталый путник, приникший к роднику в оазисе посреди пустыни. Вот та самая химия, которая возникает от прикосновения к предназначенному тебе человеку. К тому, на кого возникает вот такая реакция. Все тело превращается в сконцентрированный сгусток удовольствия, пульсирует и искрится, как оголенный провод. А в районе солнечного сплетения закручивается тугой тянущий комок желания, который опускается вниз и дает уже совсем определенную реакцию.
Я понимал, что поцелуй этот ворованный, что так, нахрапом нельзя, но когда безумно хочется…
Варюшка заерзала, пытаясь высвободиться из капкана моих рук, тем самым приводя меня в чувство. Я с трудом оторвался от безумно сладких губ, и чтоб не утонуть в ее глазах, просто прижал ее голову к груди. Хорошо, что она такая маленькая. «Компактная» - усмехнулся внутренний голос.
– Что это значит? – испуганно прошептала девушка мне в футболку.
– Это значит, что я безумно волновался.
– За Герца?
Захотелось шлепнуть
У нее вся жизнь впереди. А я уже немало повидавший и много в чем разочаровавшийся старый волк. Ну, пусть не старый, но в ее глазах тридцатилетние уже старики. А я почти вдвое старше. И теоретически, мог бы иметь такую дочь. Я приводил себе какие-то доводы, пытался воззвать к голосу разума, но все мои попытки разбивались, как волны о крутые скалы. Эта девчушка – мой оазис. Моя отдушина и мой маленький огонек радости. Моя согревающая Варежка. Теплая и уютная.
Задержав в объятиях еще на несколько щемяще сладких мгновений, наконец, выпустил ее.
– Варя, я переживал за вас обоих. И ты не представляешь как. Как вы тут?
Я окинул взглядом поляну, и снова ощутил болезненный укол совести. Возле кострища стояла пластиковая миска Герца с остатками корма. А что ела эта птичка – невеличка? На прутиках нанизанные грибы, на вид съедобные и полупустой пакетик с бубликами.
– Ты собиралась грибы жарить? – от умиления снова что-то защипало.
Она кивнула, все еще ошеломленная, растерянная, не знающая, как себя вести, красная, как помидор от смущения.
– Давай собирай имущество, возвращаемся домой. Я думаю, прокурор второй раз не расщедрится на санкцию. А без нее мы никого не пустим.
Последние слова словно были адресованы ребенку. Испуганному и такому милому. Именно так! Я хотел закрыть ее от всего мира, от всех бед, и самому ничего не делать, отключить телефон и сделать самый настоящий необитаемый остров. Только мы вдвоем. А ну и, конечно, зверюга.
Я подхватил собранный Варюшкой рюкзак.
– Грибы тоже берем! Дома на гриле пожарим.
– Конечно, не то, что в лесу. Но мы обязательно выберемся с ней уже по-нормальному. С палаткой, со всем необходимым, а не так как сейчас пришлось ей – как настоящему Робинзону – с минимальным запасом.
В сложившихся обстоятельствах я уже не считал чем-то предосудительным взять Варю за руку. В ответ она закусила губу, очевидно, порываясь что-то сказать, и опустила глаза.
Я не стал на ходу задавать вопросы, вспомнив правила гостеприимства из сказки про Бабу Ягу. Сначала молодца (у меня девицу)накорми, напои, в баньке попарь, а потом расспрашивай. При мысли о баньке у меня как-то тесно стало в штанах. Вот бы…Я живо представил эту малышку сначала в простыне, затем без нее, в клочках пены. Обнаженную на полке, смущенно повизгивающую от ударов душистого березового веника. А когда я последний раз топил баню? Вот так и забудешь вообще, что живешь.
В своих откровенных мечтаниях я не заметил, что включил крейсерскую скорость.
– Арсений, вы идите, я догоню. Я не могу так быстро, - задыхаясь, взмолилась Варя.
– Прости, я задумался. Давай медленней пойдем. А как же ты с Герцем бегала? – решил немного позадирать ее. Но в ответ Варя чихнула, как больной котенок, а я чуть не хлопнул себя по лбу от досады. Ну надо же быть таким туполобым. Мой смелый воробышек простыл! И это не румянец смущения, а температура.
– Герц! Понесешь рюкзак.