Бегом на шпильках
Шрифт:
Моя радость от отсутствия Саймона омрачена присутствием Энди. Осторожно протискиваюсь между стеной коридора и Килиманджаро покупок и следую за Бабс, в ее кухоньку из дерева и стали. Энди замечает потеки туши у меня на лице и проворно вскакивает со стула.
— Может, мне лучше уйти в другую комнату? — спрашивает он.
Я прикрываю рукой подбородок и мечтаю, чтобы Бабс ответила «да», как раз в тот момент, когда она говорит: «Нет».
Игнорируя Энди, усаживаюсь на стул.
— Ты выглядишь так, словно завербовалась в спецназ, — говорит он с поразительно неудачно сформулированным намерением подбодрить меня.
— Нет, это не так, — моментально реагирует Бабс.
— Согласен.
И стремительной рысцой покидает кухню. Провожаю его злобным взглядом. Бабс с любовью тыкает вилкой здоровенный кусок сырого мяса на сковородке и говорит:
— Энди сейчас слегка на взводе.
— Надо же. Как странно — после годового-то отпуска! А я думала, ты не ешь красное мясо, — говорю я, не желая, чтобы разговор перескакивал на другую тему.
— Теперь ем. Хотя это — для Сая, — объясняет Бабс. — Он должен вернуться с минуты на минуту.
Просто диву даешься: вот ты знаешь кого-то очень хорошо, — вернее, думаешь, что очень хорошо, — и вдруг, в один прекрасный день, тебя вдруг ошарашивает выбор партнера, сделанный этим человеком. И ты начинаешь понимать, как глубоко ошибалась. И получается, что вы и вполовину не были так близки друг с другом, как ты себе навоображала.
— Бедный Энди, — добавляет она. — Он сейчас вынужден жить у родителей. И уже готов лезть на стенку.
— Разве у него нет своей квартиры в городе? — нетерпеливо говорю я.
— Он сдал ее, когда уезжал, — отвечает она и добавляет: — До конца аренды еще несколько месяцев. Энди сейчас подыскивает себе комнату, но цены в Лондоне просто неподъемные.
У меня смутное ощущение, что Бабс чего-то недоговаривает, что ей хочется рассказать нечто большее. Пытаюсь нащупать скрытый смысл, но отступаю, не солоно хлебавши.
— А в Стритэме [12] он поискать не пробовал? — вежливо спрашиваю я.
12
Квартал в Южном Лондоне, где располагается студенческий городок.
Судя по выражению лица Бабс, следователь из меня никудышный. Мне становится не по себе. В конце-то концов, кого тут терзают душевные муки? Меня или меня? Меня. И я возмущена тем, что Энди пытается завладеть моим колпаком мученицы с помпончиком на макушке. Волосы у него сейчас короткие, и он ему совсем не идет.
— Все еще расстроен из-за своей невесты? — интересуюсь я из чувства долга.
— Не то слово, Нэт, — говорит Бабс. — Ведь они с Сашей были вместе целых три года.
Подумаешь! Мои родители были вместе шестнадцать лет. И что? Три года — самое время, как сказал бы Мэтт, «начать поглядывать на сторону». Добавляю в голос притворной скорби и тяжко вздыхаю:
— Бедный Энди, как это, должно быть, тяжело.
В глубине души я считаю, что Энди давно пора снять венец «королевы школьного бала». Вся эта шумиха вокруг него сводится к тому, что Энди был обручен с девушкой, которая ушла от него к другому парню за месяц до свадьбы. Безусловно, для Энди это был сильный удар, но зато его буквально завалили соболезнованиями, и, кроме того, ему достались все подарки. Плюс ко всему, в ту же минуту, как она собрала манатки, он бросил свою страшно денежную работу брокера, сдал в аренду свой напичканный хромом и кожей пентхаус в Пимлико, продал свою «ауди» и устроил себе веселенький отдых под солнцем на целых
Даже не верится, что телега сочувствия к Энди все еще продолжает поскрипывать. Будь он женщиной, его пожалели бы для вида, ну, скажем, недельку. Но зато уже в следующий понедельник взялись бы за него всерьез, наставительно убеждая продолжать дальше свою маленькую обывательскую жизнь. Да еще распускали бы за его спиной сплетни о том, какая дрянная у него стряпня и как много времени он тратит на служебную карьеру. Женщина, попавшая в беду, — это потаскушка; зато мужика только что не поощряют к этому. В общем, Энди у нас — большой брошенный ребенок, тогда как любая обманутая женщина на его месте была бы покрыта позором на всю оставшуюся жизнь, словно мужская неверность — это ее вина; и не удивительно, что…
— Итак, — говорит Бабс, протягивая мне чашку с травяным чаем. — Значит, Сол дал тебе от ворот поворот.
Не очень-то уверена, что ее фраза полна сострадания, но решаю не заводиться.
— Бабс, — говорю я, — ты не поверишь, как отвратительно он себя вел.
— А, кстати, это его отвратительное поведение как-то связано с Крисом? — спрашивает она.
Я стискиваю зубы:
— Возможно.
— Quel surprise, [13] — говорит Бабс.
Пристально гляжу ей в глаза. Чувствую себя Юлием Цезарем с кинжалом в спине. В то время как Бабс — это Брут, с интересом наблюдающий, как я истекаю кровью.
13
Надо же, какой сюрприз! (фр.)
— Бабс, — взвизгиваю я, — за один день меня кинули сразу два мужика!
Выкладываю свою печальную историю (за исключением той части, что касается оргазма, — не хочу отвлекаться от своей печали).
По мере повествования губы Бабс постепенно сжимаются, пока ее рот не превращается в цыплячью гузку. И тут она начинает:
— Знаешь, Нэт, мне действительно очень жаль. Но давай посмотрим правде в глаза. Крис — это иллюзия. На свадьбах все только и делают, что клеятся друг к другу. Просто раскрой глаза и загляни немного дальше. Сай говорит, что у Криса дурная слава. Когда человеком движут амбиции или наркотики, — а Крисом движет и то, и другое, — он перестает быть надежным. Хотя откуда тебе было знать? Ты просто поддалась соблазну. Все мы рано или поздно поддаемся соблазнам — на то мы и люди. Но, с другой стороны, ты же прекрасно знала, чем рискуешь. Давай подведем итог: ты изменила Солу, а он об этом узнал. И чего ты ожидала? Да, мы частенько подсмеивались над Солом, но ведь он отнюдь не идиот. Ты только подумай, как ему должно быть больно.
Бабс стискивает мою руку и добавляет, уже более мягко:
— Ну же, Натали. Ты ведь знаешь: я тебя обожаю и не могу спокойно смотреть, как ты мучаешься. И все же: чего ты ждала от меня? Каких слов?
Скривившись, оглядываю комнату в поисках пурпурной порфиры: судя по всему, она — втайне от меня — сама посвятила себя в архиепископы. Даже моя мать вкупе с Папой Римским не дерзнули бы вылезти на трибуну с подобной проповедью.
— Вся моя жизнь пошла псу под хвост! — выпаливаю я.