Бегство от грез

Марш Эллен Таннер

– Этот болван исчез, даже не подождав меня, – разозлился капитан Йорк. Он вытянул руку и наткнулся на холодную стену.

– Господь милосердный, – растерянно пробормотал он, чувствуя, как ледяной холод сырого камня проник даже через кожаную перчатку. Откуда-то сверху до него донесся шелестящий звук, и внезапно он увидел оранжевый язычок пламени, бросавший колеблющиеся тени на сырые стены и ряд длинных, изъеденных временем ступенек. На самом верху лестницы стоял его сегодняшний проводник с фонарем в руке.

– Прошу меня извинить, – донеслось до капитана сверху. –

Мне следовало помнить, что вы в этом замке впервые, вам все здесь незнакомо. Пришлось зажечь фонарь.

Капитан, заметно прихрамывая, стал подниматься вверх по неровным ступеням.

– О, сэр, вы ранены? – голос спрашивающего был полон искреннего беспокойства.

– Пустяки! – резко ответил Тарквин. – Это старая рана, полученная на войне, только и всего!

На самом деле он чувствовал сильную боль, а холод и многочасовая езда ее только усилили. Рана, полученная капитаном Тарквином в битве при Витории, не оставляла ему надежды на быстрое выздоровление. Французский штык проник глубоко в левое бедро, едва не проткнув его насквозь, и при этом ударе капитана вышибло из седла.

Его, потерявшего сознание от боли и потери крови, доставили в полевой госпиталь. Хирург настаивал на ампутации ноги, но капитан решительно воспротивился. Позже он никогда в этом не раскаивался, несмотря на то, что рана заживала медленно и трудно и было опасение, что остаток жизни он проведет, хромая на одну ногу.

Выражение лица капитана и тембр его голоса выдавали его нежелание привлекать внимание к больной ноге. У человека, стоявшего в глубокой тени с фонарем в руке, появилась на щеках краска смущения. И капитан это заметил. Он осознал, хотя и с опозданием, что был непростительно резок и груб. Но он сильно замерз и устал: замок Лесли, в котором ему предстояло провести еще несколько ночей, оказался более неуютным, мрачным и сырым, чем он себе представлял. Неприятное впечатление усилилось, когда он оказался в темном коридоре с грязным дубовым полом и высоким потолком, терявшимся во мраке. Стены были голыми, без всяких украшений, и капитан, нетерпеливо осматриваясь вокруг, сказал:

– Обитатели замка Лесли ведут довольно убогое существование, не так ли?

Горец, шедший по коридору впереди капитана, при этих словах обернулся:

– Не думаю, что могу должным образом ответить на ваш вопрос, сэр.

Тарквин спросил:

– А почему не можете?

Он услышал шелест материи, быстро повернулся и увидел, что его спутник откидывает с лица капюшон. Впервые за эти часы капитан смог разглядеть человека, осмелившегося угрожать ему кинжалом. В колеблющемся пламени фонаря его удивленному взору предстала очаровательная девушка с роскошными рыжеватыми волосами и нежным овалом красивого, тонкого лица. У нее были большие с фиолетовым оттенком глаза и изогнутые дугой брови.

– Вы, – начал капитан Йорк недоверчиво, но ему не дали договорить, прервав его обращение веселым, беззаботным смехом.

– Прошу меня извинить, сэр. Я – Ровена де Бернар, племянница лорда Лесли.

– Вот это встреча, черт подери!

Капитан смотрел на ее сверху вниз, взгляд его серых глаз был пронзительным, как у

ястреба. Сомнений не оставалось: эти обрамленные темными ресницами глаза фиолетового оттенка и нежный овал лица принадлежат молодой женщине. Однако его рассудок не был еще готов принять такой оборот вещей.

– Мне дали понять, что Ровена де Бернар еще ребенок – ей двенадцать или тринадцать лет, не более. Получается, что меня преднамеренно ввели в заблуждение?

Ровена де Бернар пристально смотрела на его сердитое лицо, в глазах у нее появилось насмешливое выражение.

– По-видимому, так оно и есть. Но, уверяю вас, этой весной мне исполнится восемнадцать.

– Восемнадцать!

Выражение лица капитана свидетельствовало о том, что ему трудно в это поверить.

– А теперь прошу меня извинить, – продолжала девушка, энергично стягивая с рук перчатки, – у меня слишком много дел. Слева отсюда находится дверь помещения для слуг, вам нужно туда зайти и спросить Алису. Она там старшая.

Она внезапно обернулась, голос ее понизился до доверительного шепота:

– Но прежде чем вы с ней встретитесь, рекомендую подзарядиться глотком виски. Леди Гилмур, насколько я ее знаю, любит давать всяческие указания и распоряжения, и Алиса, уверяю вас, едва ли примет их благосклонно.

Внезапно капитан Йорк спросил:

– Вы что же, считаете, что мне подходит роль слуги?

– Одна из ее бровей приподнялась.

– А разве нет?

– Нет! – ответил он с угрюмым выражением лица.

Ровена смутилась:

– Тогда кто же вы?

– Тарквин Йорк, капитан третьего королевского драгунского полка.

Он ощутил мрачное удовлетворение, видя, как кровь отхлынула от ее лица. Довольно долго она смотрела на него широко открытыми глазами.

– Не тот ли вы офицер, который должен отвезти меня во Францию?

– Да, мне поручено вас сопровождать. Щеки Ровены де Бернар залил густой румянец.

– Это так неожиданно...

Уголки рта капитана приподнялись в торжествующей насмешке.

– Не считаете ли вы, что обстоятельства и наш образ действий не позволили нам с самого начала правильно оценить друг друга?

На это Ровена ничего не ответила. Она была недовольна собой из-за того, что по ошибке приняла капитана Йорка за слугу. Конечно, в его облике не было ничего, что помешало бы принять его за джентльмена. Хотя он и повел себя несколько грубо там, на дороге через вересковую пустошь, но в глубине души Ровена признавала, что капитан был вправе отчитать ее: ведь она едва не сбила его своей лошадью.

Ровена отметила, что ростом капитан был очень высок, широк в плечах и, по-видимому, отличался значительной физической силой. И хотя он продрог от холода и его одежда от утомительной и долгой поездки на лошади выглядела не совсем опрятно, вид у него был намного лучше, чем она ожидала. Его смуглое лицо с тонкими чертами, все состоящее из острых углов и линий, как бы высеченное из куска гранита, может быть, и не соответствовало меркам классической красоты, но было необычайно привлекательным и могло заставить трепетать не одно женское сердце, будя романтические чувства.