Бегство в мечту
Шрифт:
Андрей, прищурившись, посмотрел на солнце и, не удержавшись, чихнул.
— Будь здоров, — отрешенно пожелала ему Наташа, с сумрачным видом оглядывая видневшуюся на другом берегу Невы Петропавловскую крепость.
— Буду, — пообещал Андрей. — Обязательно буду и «здоров» и даже «еще здоровей»! Здорово-то как! Солнечно, тепло, красиво, словно весна пришла!
— Она и в самом деле «пришла», — не приняла шутки Наташа. — И лично я не вижу в этом ничего особенного. Все мокрое, сырое… И из снега кучи разной гадости вытаивают… Да и воздух какой-то…
— Признаться, я тоже
— Петербург, — поправила Наташа.
— Что?.. Ах, ты о переименовании… Это я по привычке. Никак не привыкну к тому, что родился в Ленинграде, а живу в Петербурге… Но и это неплохо — к ново-старому названию привыкнем, а звучит все же лучше: «город Петра». Знаешь, в каждом уголке города скрыто столько интересных исторических курьезов, подвигов, историй, что ни один экскурсовод никогда не сможет собрать их воедино и рассказать даже за год. Здесь каждый дом, каждый памятник, каждый сквер хранят столько историй…
Светлова слушала его с явной скукой на лице, неохотно вышагивая рядом. Андрею с большим трудом удалось уговорить ее выйти в этот субботний день на прогулку в город. Ее вообще сложно было заинтересовать чем-то, кроме дискотек и кафетериев. «Пойми, Андрей, — говорила она, — в отличие от тебя, я — домоседка. Все, что ты хочешь мне поведать, можешь рассказать дома, а таскаться по улицам я не люблю. Сыро или, наоборот, слишком жарко… А на дискотеки тебя не затащить. Мы с тобой разные люди, ты просто не хочешь понять, что все это может быть мне неинтересно».
— …А с Александрийской колонной произошел еще более интересный случай, — продолжал увлеченно рассказывать Андрей. — Лучшие инженеры России никак не могли найти способ поднять эту громадину вертикально и установить, без риска уронить и разбить — техники, способной на это, в те годы попросту не существовало. И вот как-то раз, к отчаявшимся инженерам, стоящим на площади, подходит какой-то плохо одетый мужичонка-извозчик и говорит: «Господа хорошие, дайте пятак на водку, а я подскажу вам, как эту бандуру «на попа» поставить». Те, конечно, мужика в шею, а он настырный попался, не уходит, и знай свое канючит…
— Андрей, — спросила она, — тебе не скучно было забивать голову подобной ерундой? Камни, булыжники, кирпичи… Пойдем домой, а? Бродим как…
— Подожди, — увлеченно убеждал ее Туманов. — Тебе понравится. Ты просто никогда этого не слышала. Если просто смотреть на них, это камни, а вот если знать… То каждый камень, каждый фонарь… Вот, например, знаменитый «Гром-камень», на котором стоит Медный всадник. Ты знаешь, что до той поры, когда за него взялся Фальконе, он был втрое больше? Его везли в Петербург много месяцев, потратив на его доставку огромное состояние, и когда Екатерина увидела…
Девушка тоскливо вздохнула и посмотрела вперед: Дворцовый мост был обещан назойливым «экскурсоводом» как конец прогулки, но позабывший
— …А вон там, на Васильевском острове, расположен дворец великого и хитрого друга Петра — Меншикова. У самого царя еще не было в городе резиденции даже для приема послов, когда на берегу вырос этот красавец. А дело было так. Петр намеревался поставить на этом месте здание «Двенадцати коллегий», но дела потребовали от него срочно отбыть за рубеж, и Петр опрометчиво возложил обязанности по строительству на своего ушлого соратника… «Излишков», оставшихся от строительства, хватило на дворец для Меншикова, но зато не хватило места для «Двенадцати коллегий», которые, не мудрствуя лукаво, Меншиков развернул не «вдоль», а «поперек» острова. И вот, когда вернулся Петр…
— Андрей, — не выдержала девушка, — мы ухе давно ушли с набережной. Я устала.
— Сейчас я отведу тебя в парк возле одного старинного замка и там мы сможем передохнуть, — не замечал ее ухудшающегося настроения Туманов. — Это недалеко от проспекта Декабристов. Красивейшее место. В детстве я жил в этих местах и облазил тут каждый закоулок, каждый чердак. Дворец совсем заброшен, полуразрушен… Но как красив! Парк, фонтан, ограды!.. О нем мало кто знает из туристов, сюда не водят на экскурсии, а ведь это… Ты сейчас увидишь сама…
Она неохотно следовала за ним, не скрывая усиливающегося раздражения. А замок и впрямь завораживал. Небольшой, именно поэтому он обладал столь редкой для его «собратьев» изящностью. И вместе с тем был величав и неповторим. И даже обветшалость и запустение не портили впечатления величественного умиротворения, подчеркиваемого окружающим его парком.
Единственная скамейка, стоящая возле фонтана, оказалась занята. Широкоплечий рыжеусый детина неторопливо курил сигарету и лениво отвечал что-то убеждавшей его женщине в по-цыгански пестром и красочном одеянии, а интеллигентного вида мужчина, плотно зажав между коленями сияющий замками дипломат, бегло делал пометки в папке с бумагами.
— Ну вот, — сказала Наташа, — тащил, тащил меня сюда, и… Пойдем обратно. Почему ты не богат, а, Туманов? Нанял бы машину… Или на своей меня привез. Тогда даже я не отказалась бы послушать твои сказки про «булыжники и кирпичи», взирая на них из окна какой-нибудь иномарки.
— И все же, мы немножко передохнем именно здесь, — заверил Туманов, вглядываясь в сидящих на скамейке, — Подожди минутку, я сейчас.
Он быстрым шагом подошел к скамейке и кашлянул, привлекая внимание. Сидевшие подняли головы и вопросительно посмотрели на подростка.
— Прошу извинить меня, добрые люди, — с расстроенным видом начал Туманов. — Я понимаю, что отвлекаю вас от ваших дел, но у меня огромное горе… Мне просто необходимо выговориться. Мне очень нужно, чтобы меня кто-нибудь выслушал и понял…
— Конечно-конечно, — сказал интеллигент и придвинулся на самый край скамьи, освобождая место рядом с собой. — Я вас понимаю. У меня самого часто бывают подобные моменты… Присаживайтесь.
— Благодарю вас, — горестно сказал Туманов, втискиваясь между ним и рыжеусым.