Бегущая от любви
Шрифт:
– Позвольте мне, ваша светлость, – сказал Дэлтон.
– Принеси бренди, – приказал герцог. – И еще полотенца!
– Одну минуту, ваша светлость.
Теперь, при свете ламп, герцог смог лучше рассмотреть спасенную им девушку.
На ней действительно оказалась только ночная сорочка – причем весьма дорогая и сшитая очень искусно. На пальце у девушки он заметил обручальное кольцо и подумал, не выбросил ли ее за борт муж, который хотел таким образом избавиться от жены. Но тут он вспомнил ее слова о
Но откуда она взялась? Ему с трудом верилось, что она сумела уплыть так далеко от берега. Среди знакомых герцогу женщин лишь немногие умели вообще хоть как-то держаться на воде.
«Настоящая загадка», – вздохнул про себя герцог. Еще он заметил, что она была не только юной, но и очень хорошенькой, несмотря на то, что сейчас ее портили мокрые волосы, налипшие на щеки и лоб.
Сбросив вымокший смокинг – тесный и не слишком подходящий для такого рода занятий, – герцог решил, что первым делом нужно снять с девушки мокрую насквозь ночную сорочку.
Расстегнув жемчужные пуговицы, герцог, благопристойно прикрыв девушку ниже талии полотенцем, потянул ночную сорочку вверх.
Теперь у него не осталось никаких сомнений в том, что спасенная им девушка действительно великолепно сложена. Поистине ее можно было бы назвать Афродитой, рожденной из пены морской.
«Я слишком поэтичен», – едва ли не со злостью сказал себе герцог.
Всего час назад он ненавидел всех женщин и сейчас корил себя за ту невольную заинтересованность, которую вызвало у него это юное создание, столь неожиданно ворвавшееся в его жизнь.
Приподняв Салене голову и плечи, чтобы окончательно снять сорочку, князь заметил, что кокетка сорочки порвана.
А потом он увидел такое, что с трудом поверил своим глазам.
Плетка князя исполосовала Салене спину крест-накрест, и некоторые рубцы еще кровоточили.
Теперь князю стало ясно, что заставило ее прыгнуть за борт и искать смерти.
Услышав, что возвращается Дэлтон, герцог сдернул сорочку, и торопливо накрыл Салену еще одним полотенцем.
– Вот бренди, ваша светлость, – сказал Дэлтон, ставя на столик бокал, – и два полотенца. Я сейчас принесу еще.
– Неси.
Когда Дэлтон ушел, герцог заботливо вытер Салене волосы и заметил, что они вовсе не были распущены, как он сначала подумал. В них еще оставались шпильки, и прическа, несомненно, была сделана рукой умелого парикмахера. Даже морская вода не разрушила ее окончательно.
«Еще одна тайна», – подумал герцог. Волосы у девушки оказались очень светлыми, и ему вдруг стало интересно, какого цвета у нее глаза.
«Наверное, голубые», – сказал он сам себе.
Девушка все еще была без сознания, когда вернулся Дэлтон с целой охапкой полотенец. Герцог сказал ему:
– Расстели полотенца
Камердинер расстелил большое полотенце на простыни и маленькое – на подушке.
– Укройте ее пока чем-нибудь, ваша светлость, а я мигом.
С этими словами Дэлтон выбежал из каюты. Герцог подождал, пока он удалится, и только тогда поднял Салену на руки.
Почему-то ему не хотелось, чтобы кто-то, кроме него, видел ее обнаженной. Перекладывая девушку на кровать, он еще раз поразился ее легкости.
«Как кто-то посмел избить такое хрупкое создание?» – подумал герцог.
И тут же спросил себя: а что, если муж уличил ее в измене?
Но даже если и так – все равно столь грубое и жестокое наказание мог придумать только мерзавец.
Уложив Салену на кровать, герцог укрыл ее полотенцем, а сверху еще простыней и одеялом.
Бледность ее щек могла сравниться с белизной простыни, и герцог подумал, что, может быть, лучше не тревожить девушку, но потом он испугался, что, если не привести ее в чувство сейчас, она может впасть в коматозное состояние.
Приподняв ей голову, он поднес к ее губам бокал с бренди и настойчиво произнес:
– Очнитесь! Очнитесь и выпейте это! Почему-то ему казалось, что она вот-вот придет в себя, только ей надо немного помочь.
Его предположения оказались верны: веки ее слегка дрогнули, и, почувствовав у своих губ бокал, она сделала слабую попытку отвернуться.
– Пейте! – повелительно сказал герцог. Салена была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она сделала несколько глотков и, переведя дыхание, попыталась поднять руку, чтобы отстранить бокал.
– Лежите и пейте! – приказал герцог.
– Н-нет!
Голос ее был очень слаб. «Удивительно, – подумал герцог, – как она вообще нашла в себе силы выговорить это слово».
Он настойчиво держал бокал возле ее губ. Превозмогая себя, она сделала еще несколько глотков, и наконец ее глаза открылись.
Она с ужасом посмотрела на герцога и вся напряглась, почувствовав его руку у себя под головой.
– Все хорошо, – сказал он успокаивающе. – Вы в безопасности.
– Н-нет! – вновь с трудом прошептала она. – Нет… нет! Позвольте мне… умереть!
– Слишком поздно, – ответил герцог и осторожно опустил ее голову назад на подушку.
Она пристально смотрела на него, и в ее глазах по-прежнему стоял ужас, но герцог не мог сказать наверняка, видит ли она его или перед ее внутренним взором стоит то, что напугало ее до такой степени, что она бросилась в море.
– Вы в безопасности, – повторил он. – И может быть, скажете мне, откуда вы взялись и куда вас отвезти?
Она молчала. Герцог подумал, что она его просто не услышала, и спросил по-другому: