Бегущая против волны
Шрифт:
— Ох и защитница ты своего муженька! Все бабы только и пилят своих благоверных и неверных, а эта знай нахваливает да выгораживает.
— А за что мне его пилить? Он хозяйственный, домовитый, хорошо зарабатывает, не пьет, налево не ходит.
— Ой ли?
— Что значит это твое «ой ли»? Думаешь, я бы стала терпеть измены?
— Жена, как правило, узнает об изменах мужа в последнюю очередь, и то не обо всех.
— Ты эту теорию для себя прибереги, — обиделась Ирина. — Видела я твоего Неврева на новогоднем вечере. Ни
— О боже, какая ты наивная, Ирка! Значит, по-твоему, рыбалка для мужика это святое, а смотреть на круглые коленки и упругий зад строго воспрещается. Да нормальный мужик десять твоих рыбалок променяет на свидание с любовницей. На твоем месте я бы давно мужа на вшивость проверила. Куда это он с утра пораньше лыжи навостряет, по каким огородам шастает? А может, по чужим?
— Ну хватит! Не нужны мне твои советы. Ешь лучше оладьи.
— Спасибо, наелась. А раз мои советы тебе до фени, то я пошла. Счастливо отдохнуть!
— Пока!
Эльвира ушла, даже не оглянулась на подругу. Видимо, всерьез обиделась. Но ведь и Ирине не по себе стало от ее слов. Тоже мне, подруга называется!
Они ехали на своей праворульной «японке» в Порошино. Алена сидела на заднем сиденье и всю дорогу тараторила о том, как она появится во дворе в новом прикиде.
— Представляю фейсы Скориковой и Фишиной! Особенно Фишиной. Позеленеет от зависти, но обязательно чего-нибудь пропищит типа: «Тебе идет. Вот только юбку покороче надо. И цвет такой сейчас не в моде».
— Ох, и тряпишница ты у нас, Аленка! — весело произнес Анатолий, весь в предчувствии скорого отдыха.
— А пусть не кидают понты на каждом шагу! — защищалась Алена. — Тоже мне супер-пупер-модели! Скорикова все уши прожужжала, как она будет в конкурсе на мисс города участвовать.
— А ты чем хуже? Давай тоже попробуй свои силы. Уверен, что победишь. Если не мисс, то уж вице-мисс точно станешь.
— А не рановато о конкурсах рассуждать? — строго спросила Ирина, оторвавшись от журнала, который пыталась читать на ходу.
— Ха! Да она почти с тебя ростом! «Рановато»! — также весело возразил Анатолий, покосившись на жену. — Год-два и готово! Что думаешь, в этих конкурсах перестарки какие-нибудь участвуют? Пятнадцать лет — самое время!
— Перестань, Анатолий, — поморщилась Ирина. — Ей прежде всего школу надо окончить с хорошим аттестатом, а потом уж…
— Ага. Будут на этом конкурсе ждать, пока она школу да институт окончит, — не сдавался Анатолий. — Смелее надо по жизни-то идти. Пусть сама пробивает путь к успеху. Вот мое мнение.
— Успех успеху рознь, — возразила Ирина. — Университетский диплом, интересная работа, достойный заработок — разве это не успех?
— А кто возражает? — хохотнул Анатолий. — Пусть учится. Все можно успеть, если мозги на месте: и учиться, и в конкурсах участвовать, и с парнем встречаться. На то и молодость.
— И
— Это у нашей Аленки-то неокрепшая психика? Ха-ха-ха! Скорей у тебя самой она неокрепшая. Кто у кого на поводу идет, а? Да она не мытьем, так катаньем своего добьется. Вспомни, в прошлом году, когда ей приспичило в детский лагерь вместе с Юлькой поехать, как она из тебя веревки вила. Ха-ха-ха! Голодовку устроила! Ты и сломалась. Видела бы ты эту голодающую ночью на кухне. Ха-ха-ха! Я в туалет пошел, смотрю, на кухне…
— Ну, папа! — крикнула Алена, вся зардевшись, но не от смущения, а скорее от нежелания оказаться разоблаченной.
— Да ладно, ладно. Дело прошлое. С кем не бывает, — снисходительно произнес Анатолий и вдруг озабоченно наморщил лоб: — Послезавтра вылетаем. Успеем хоть собраться-то? Как думаешь?
— Вообще-то, я уже основное все приготовила, — ответила Ирина, которой моментально передалось мужнино беспокойство. — Тогда не будем в Порошино задерживаться. Аленку оставим и обратно.
— Я тоже так думаю, а то знаю тебя — в последний момент то этого нет, то другого… Терпеть не могу, когда начинаешь суетиться с перекошенным лицом.
— Ой! — Ирина схватилась за голову. — Вспомнила!
— Что опять? — сердито покосился на нее Анатолий.
— Я же брюки твои из химчистки не забрала!
— Ну вот, начинается. Это какие? Светлые?
— Ага.
— Ну завтра заберешь. Хорошо хоть не в самолете об этом вспомнила.
— Завтра же воскресенье.
— Да работают они. До двух. Ты никак не запомнишь. Сколько говорю: запиши в книжку все эти прачечные-химчистки и прочие ремонты обуви. Кстати. Что там с моими мокасинами?
— По-моему, все в порядке. Поедешь в светло-коричневых, а с собой можно взять кремовые, да еще босоножки.
— А не слишком? Это ведь мне всю эту хрень тащить придется. Представляю, как по такой жаре с чемоданами…
— Но Эльвира сказала, что нас прямо до отеля довезут. Там сейчас сервис на высшем уровне…
— Уж больно много твоя Эльвира знает. Ладно, будем надеяться, что таскаться с багажом не придется.
— А я так совсем ничего с собой не возьму.
— То есть?
— Ну, возьму, конечно, пару сарафанов, халат, шорты и две маечки. Вот и все.
— Ну ты даешь, мать! «Маечки»! Ты смотри, там ведь и рестораны есть, и прочая развлекаловка. Я что с тобой, позориться еду, что ли? Нет уж! Бери какое-нибудь вечернее платье. Поняла?
— Поняла. Вот только какое? Сиреневое, которое на Новый год шила, Элька раскритиковала…
— Слушай ее больше, Эльку свою! Она небось завидует тебе. На ее тушу хоть из золота платье напяль, все равно как на свинье будет.
— Толя, ну зачем ты? При ребенке… — обиделась за подругу Ирина. — Никакая она не туша. Просто у нее большой размер. Такая конституция.