Бегущая во сне
Шрифт:
Таша молчала. По телу пробивалась нервная дрожь, в горле стоял ком. Она никогда не видела, чтобы Женя плакал, не то чтобы так рыдать. Она в принципе не ожидала, что парень может так выплескивать свои чувства. Он вцепился руками в ее колени и, тяжело дыша, выл. Сцепив зубы, сквозь рыдания, он, не переставая, просил прощения, говорил, что предал, что любит, что виноват. Таша слушала все это, и с нее словно бежала вода. Потоки воды окатывали ее с головы до ног и уносили тяжесть, напряжение, желание избить его до полусмерти…
— Я прощаю тебя, — полушепотом, пересохшими губами сказала она и коснулась
— Спасибо тебе… — все так же стоя на коленях, прошептал он. — Спасибо, Таша…
Девушка стояла, как окаменевшая, не в силах пошевелиться. Она чувствовала, насколько он благодарен ей за прощение. Женя поднялся с колен, утер слезы, и они обнялись, как старые друзья, между которыми и не было ничего.
— Иди. Я отпускаю тебя, — спокойно сказала Таша.
Женя весь засветился, его лицо озарилось улыбкой. Он улыбнулся на прощание и кивнул ей, а она кивнула в ответ. Евгений Сарин ушел с миром из Ташиного осознанного сна и из потаенных уголков ее души.
С них обоих словно сняли кандалы из чувства вины, страданий и бесконечной недосказанности. Все это вдруг исчезло. Таша поняла, что уже не испытывает ненависти к своему бывшему парню. Увидев, как он по-настоящему страдает из-за своего поступка, она действительно простила его. Теперь ей все стало понятно.
Папа Жени был известным в столице адвокатом с репутацией настоящей акулы, не проигравший ни одного уголовного дела. Но дело Таши не вошло в его послужной список. Таша раньше не задумывалась, почему в суде защищал ее не Сергей Сарин, а совсем другие адвокаты. Тогда, под угрозой тюремного заключения и немалого срока, после шока от пережитого и заработанной инвалидности ей было не до того. Но теперь все стало ясно… Уж сильно семейка Сариных боялась запятнать свою репутацию и репутацию своего драгоценного сыночка связью с опальной Ташей Малининой — мажоркой, которая села пьяной за руль и выехала на встречку, столкнувшись в лоб со старенькой "Ладой" с пожилым мужчиной за рулем... Ее имя изрядно потрепали на страницах газетных полос…
Таша и заметить не успела, как оказалась на той трассе. Ее подсознание послушно перенесло ее в тот день, в предрассветный час, когда уже было светло, но по-осеннему мрачно. Она могла наблюдать все со стороны. Она не сопротивлялась и просто застыла в немом молчании.
Вот мчит ее красная "Мазда" — новенькая, подарок папы на совершеннолетие. За рулем она — такая красивая, с шикарным макияжем и слегка растрепанными локонами уже неидеальной укладки. Холеная ручка с безупречным маникюром вальяжно лежит на руле, вторая держит телефон у уха. Она что-то кричит в трубку недовольному Жене, который ждал её не под утро, а гораздо раньше. Из аудиосистемы орет музыка, в крови играет алкоголь. Но пара бокалов шампанского — мелочь ведь?
«Что тут ехать? Пять минут всего по окружной — и дома… Зачем такси?» — проносятся в ушах Таши те роковые фразы, сказанные подружкам.
Теперь она с застывшим ужасом в глазах безмолвно видит эту картину с обочины, как на киноленте, но даже не пытается что-то менять. Ее подсознание парализовало еще тогда, в ту самую секунду.
И
"Мазда" вылетает на встречку… Свет фар выехавшей с перекрестка "Лады" слепит глаза. Таша теряет управление, и ее несет по скользкой дороге… Всего секунда, и все свершилось. Секунда связала судьбы троих незнакомых людей и перевернула все с ног на голову. А потом тишина…
Водитель лады без сознания, но отделался переломами и сильным сотрясением. А вот семнадцатилетняя девушка, дочь водителя, ехавшая не пристёгнутой на переднем сидении, вылетела через лобовое окно. Та роковая секунда стала последней секундой ее жизни...
Таше повезло. Она осталась калекой, но живой. Сдавленные грудой железа ноги больше не смогут ходить, зато она будет жить. Хоть и с бесконечным чувством вины за содеянное, с болезненным желанием вернуть время обратно, с осознанием непоправимой ошибки, с воспоминаниями о серых глазах той девушки, широко распахнутых и застывших в ужасе… Убитой ею девушки.
10. На липовой аллее
Таша проснулась вся в слезах. Ей часто снилось то страшное утро, но в осознанном сне все было еще реальнее. Она понимала, что могла все изменить, поменять сценарий сна, но почему-то не смогла этого сделать. Она просто стояла и смотрела. Ее подсознание заледенело от ужаса, как и ее ноги застыли и не могли больше шевелиться.
Девушка решила, что больше ни за что не вернется в то утро ни в памяти, ни в осознанном сне…
Она продолжала целый день проверять, сон это или явь. Даже будильник заводила и каждые полчаса проводила свой неизменный тест на реальность — пыталась встать. В эти моменты она была максимально сосредоточена и старалась сделать все осознанно. А не просто ради галочки. Разумеется, такую сосредоточенность заметил Евсей, который в последнее время много времени проводил с сестрой.
Сегодня он снова заскочил к родным на завтрак. Мама выпекала булочки, одним глазом посматривая мыльную оперу по телеку. Брат с сестрой болтали, как обычно, между собой, сидя за столом. Евсей пил кофе в ожидании маминой выпечки. У Таши дилинькнуло очередное напоминание на телефоне: «Я сплю или нет?», и она сосредоточенно испытывала реальность, снова пытаясь пошевелить неподвижными ногами.
— Ташка, ты какая-то загадочная стала в последнее время… Мне показалось, что Денис привел тебя в чувства, но теперь ты опять частенько подвисаешь.
— Подвисаю?
— Ну да! Все время на часы смотришь, оглядываешься по сторонам и лоб морщишь от напряжения… В бассейне как-то странно себя вела в последний раз. Даже Денис заметил. К тебе вернулись боли?
— Нет. Я просто…
— Что? Скажи, не молчи! — придвинувшись поближе к Таше, заговорщицки спросил Евсей, мельком поглядывая на мать, чтобы понять, не слышит ли та их разговора. Но Вера была увлечена сериалом. Таша тоже покосилась на маму и спустя пару секунд заговорила.