Бегущий человек

Кинг Стивен

Он прошел через другую дверь и оказался в узком коридоре, ведущем в кабину пилотов. Справа сидел радист, мужчина лет тридцати, с ухоженным лицом. Он недовольно посмотрел на Ричардса и вновь уткнулся в свои приборы. Чуть впереди, слева, штурман склонился над картами.

— К нам пожаловал тот тип, что собирается нас всех убить, — бросил он в ларингофон, одарив Ричардса холодным взглядом.

Ричардс промолчал. Штурман, по существу, не грешил против истины. Он двинулся дальше.

Пилоту было за пятьдесят, старый боевой конь с красным носом большого любителя

спиртного, но цепким, ясным взглядом, указывающим, что организм легко справляется с выпитым и до алкоголизма еще пить и пить. Из-под фуражки второго пилота, десятью годами моложе, торчали огненно-рыжие волосы.

— Привет, мистер Ричардс. — Пилот покосился на оттопыренный карман пиджака Ричардса, потом поднял глаза на его лицо. — Простите, что не могу пожать вам руку. Я — капитан Дон Холлоуэй. Мой второй пилот — Уэйн Данинджер. Учитывая обстоятельства, я не очень рад нашему знакомству.

У Ричардса дернулась щека.

— Раз уж мы коснулись этой темы, позвольте добавить, что и я, будь моя воля, не летел бы на вашем самолете. Капитан Холлоуэй, вы установили связь с Маккоуном, не так ли?

— Конечно. Через Киппи Фрайдмена, нашего радиста.

— Я хочу с ним поговорить.

С величайшей осторожностью Холлоуэй протянул ему микрофон.

— Продолжайте подготовку к взлету, — распорядился Ричардс. — У вас осталось пять минут.

— Подготовить к подрыву пироболты двери заднего люка? — с преувеличенной серьезностью спросил Данинджер.

— Делайте все, что положено, — ответствовал Ричардс.

Пришла пора делать последнюю ставку. Его прошиб пот. Блефовать, так до конца.

Посмотрим, сможешь ли ты побить мою ставку, Маккоун.

— Мистер Фрайдмен?

— Да.

— Это Ричардс. Соедините меня с Маккоуном.

Полминуты мертвой тишины. Холлоуэй и Данинджер больше не смотрели на него, проверяя работоспособность самолетных систем, давление в магистралях, герметичность задраенных люков. Гигантские турбины «Джи-Эй» загудели громче. И когда из динамика донесся голос Маккоуна, он едва прорывался сквозь шум двигателей.

— Маккоун слушает.

— Поднимайся на борт, слизняк. Ты и женщина отправитесь со мной на прогулку. Чтоб через три минуты поднялись по трапу, а не то я дерну за кольцо.

Данинджер оцепенел, превратился в статую. Потом одеревеневшими пальцами продолжил прерванное занятие.

Если у него хватит духу, он поймет, что я блефую. Вызывая женщину в самолет, я выдаю себя с потрохами. Хватит ли у него духу?

Ричардс ждал.

Часы отбивали секунды у него в голове.

…Минус 028, отсчет идет…

Когда Маккоун заговорил вновь, в его голосе появились новые нотки. Страх? Сердце Ричардса выпрыгивало из груди. Может, он все-таки прорвется. Может…

— Ты рехнулся, Ричардс. Я не…

— Слушай сюда, — обрезал его Ричардс. — А пока слушаешь, помни о том, что в радиусе шестидесяти миль наша беседа не составляет тайны ни для одного

радиста. Ты больше не работаешь за кулисами, недомерок. Сейчас ты на большой сцене. И ты придешь, потому что слишком труслив, чтобы вести двойную игру, за которую можешь заплатить жизнью. Женщина мне нужна только потому, что я сказал ей, куда собираюсь лететь.

Этого мало. Надави сильнее. Не оставляй ему времени на раздумья.

— Если ты и останешься жив после того, как я выдерну взрыватель, тебя не возьмут даже торговать яблоками. — Он с маниакальной решимостью сжимал в кармане сумочку Амелии. — Хватит болтать. Три минуты. Время пошло…

— Ричардс, подожди…

Он отключил связь, заглушив голос Маккоуна. Протянул микрофон Холлоуэю, который взял его чуть дрожащими пальцами.

— А у тебя крепкие нервы, — заметил Холлоуэй. — Это точно. Никогда не видел парня с такими крепкими нервами.

— Если он выдернет взрыватель, — вставил Данинджер, — то нам придется признать, что на всей земле нет человека с более крепкими нервами.

— Пожалуйста, продолжайте подготовку к взлету. — Ричардс повернулся. — Пойду встречать гостей. Стартуем через пять минут.

Он прошел по салону первого класса, переложил парашют на сиденье у иллюминатора, посидел, не сводя глаз с двери, разделяющей салоны первого и бизнес-класса. Скоро он все узнает. Очень скоро.

Рука по-прежнему сжимала бесполезную сумочку Амелии Уильямс.

За иллюминатором властвовала ночь.

…Минус 027, отсчет идет…

Они поднялись по трапу за сорок пять секунд до предельного срока. Амелия, тяжело дыша, в испуге, с растрепанными от ветра, продувавшего рукотворную равнину, волосами. Маккоун внешне не изменился, остался таким же спокойным, невозмутимым, но глаза его почернели от ненависти.

— Ты еще не победил, слизняк, — процедил он. — Мы даже не начали выкладывать козыри.

— Очень приятно увидеть вас вновь, миссис Уильямс. — Маккоуна будто и не существовало.

Амелия словно только и ждала этих слов — тут же заплакала. Не истерически разрыдалась, просто дала волю слезам, которые так долго удерживала внутри. Покачнулась, а затем опустилась на роскошный ковер роскошно отделанного салона первого класса и закрыла лицо руками. Кровь Ричардса бурым пятном засохла на ее блузке. Широкая юбка полностью скрыла ноги. Она напоминала поникший цветок.

Ричардс ее жалел. Жалость — не самое сильное чувство, но на большее его не хватало.

— Мистер Ричардс? — В динамиках громкой связи зазвучал голос капитана Холлоуэя.

— Да.

— Мы… мы взлетаем?

— Да.

— Тогда я отдаю команду технической службе отвести трап и задраить люк. Только, пожалуйста, не нервничайте.

— Хорошо, капитан. Спасибо.

— Ты выдал себя, потребовав привести женщину. Ты это знаешь, не так ли? — Маккоун одновременно улыбался и хмурился, отчего лицо его превратилось в пугающую маску. Руки сжимались в кулаки и разжимались вновь.