Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)
Шрифт:
Мистер Тагоми достал папку с выдержками из недавней речи мистера Бейнеса, опубликованной в «Нью-Йорк тайме», и стал критически изучать их, низко склонившись из-за неправильной коррекции контактных линз. В речи говорилось о необходимости еще раз — в девяносто восьмой? — произвести разведку источников воды на Луне. «Мы еще можем разрешить эту надрывающую сердце проблему, — цитировался газетой мистер Бейнес. — Наша ближайшая соседка, — и пока что совершенно бесполезная для нас, если сбросить со счетов военные цели». «Стоп, —
Мистер Тагоми мысленно взял это на заметку.
Тронув кнопку интеркома, он сказал:
— Мисс Эфрикян, мне хотелось бы, чтобы вы занесли сюда диктофон, пожалуйста.
Наружная дверь скользнула в сторону, и появилась мисс Эфрикян. Прическа ее была со вкусом украшена голубыми цветами.
— Еще бы немного сирени, — заметил мистер Тагоми.
Когда-то на родине, на острове Хоккайдо, он был профессиональным цветоводом.
Мисс Эфрикян, высокая, темноволосая армянка, любезно склонилась перед шефом.
— Ваш аппарат готов? — спросил мистер Тагоми.
— Да, мистер Тагоми.
Мисс Эфрикян села и приготовила к работе портативный диктофон на батарейках.
Мистер Тагоми начал:
— Я спросил у Оракула: «Будет ли встреча с Чилданом полезна для меня?» — и получил, к собственному неудовольствию, зловещую гексаграмму: «Преимущество величия. Подпорка, удерживающая шатер, оседает. Слишком большой вес в центре, все неуравновешенно».
Магнитофон крутился. Мистер Тагоми размышлял. Мисс Эфрикян выжидающе посмотрела на него и выключила запись.
— Пусть на минутку войдет мистер Рамсей, пожалуйста, — сказал мистер Тагоми.
Она поднялась, положила диктофон и застучала каблуками к выходу из кабинета.
Мистер Рамсей появился, держа под мышкой большую папку со счетами и накладными отправленных грузов.
Молодой, улыбающийся, с аккуратно завязанным галстуком-шнурком в стиле Среднего Запада, в клетчатой рубахе и голубых джинсах с поясом, столь ценимых у ревнителей моды, он бодро приветствовал японца:
— Добрый день, мистер Тагоми. Какой прекрасный день, сэр.
Мистер Тагоми ответно кивнул. Мистер Рамсей сейчас же встал по стойке смирно и тоже поклонился.
— Я консультировался у Оракула, — сказал Тагоми.
Мисс Эфрикян снова села к своему диктофону.
— Вы понимаете, что мистер Бейнес, который, как вам известно, вскоре прибывает лично, придерживается нордической идеологии по отношению к так называемой культуре Востока. Я мог бы попытаться поразить его, чтобы он больше проникся ее сутью, например, с помощью китайской живописи на пергаменте или нашей керамики периода Такугавы, но это не наше дело — обращать его в нашу веру.
— Понимаю, — сказал мистер Рамсей.
Его лицо, типичное для представителей белой расы, сморщилось от мучительной сосредоточенности.
— Поэтому
— Да.
— Ваши предки, сэр, американцы. Хотя вы и не погнушались сделать цвет вашей кожи более темным.
Он внимательно посмотрел на мистера Рамсея.
— Это загар кварцевой лампы, — промямлил мистер Рамсей. — Только для того, чтобы запастись витамином D.
Однако выражение униженности на его лице сразу выдало его попытку хоть чем-то быть похожим на новых хозяев.
— Уверяю вас, что я храню подлинную приверженность…
Мистер Рамсей запнулся, не находя нужных слов.
— Я еще не разорвал все связи с этнически близким образом жизни…
Мистер Тагоми сказал мисс Эфрикян:
— Продолжайте, пожалуйста.
Диктофон снова зажужжал.
— Получив от Оракула гексаграмму двадцать восемь, я потом еще получил строку девять на пятом месте, которая гласит: «Высокий тополь выбросил цветы. Более строгая женщина возьмет молодого мужа». Ни порицания, ни хвалы. Это ясно указывает на то, что в два часа мистер Чилдан не предложит нам ничего стоящего…
Мистер Тагоми сделал паузу.
— Давайте будем искренними. Я не могу положиться на свой собственный вкус в отношении произведений американского искусства. Вот почему…
Он помешкал, стараясь найти точное выражение.
— Вот почему вы, мистер Рамсей, являясь, как я сказал, уроженцем этих мест, будете необходимы. Наверное, вместе мы сделаем все лучшим образом.
Мистер Рамсей не отвечал. Несмотря на все попытки сохранить самообладание, его черты выдавали боль, гнев, мучительную и безмолвную реакцию.
— Сейчас, — сказал мистер Тагоми, — мне нужно еще раз посоветоваться с Оракулом. Из соображений благоразумия я не могу задавать вопрос при вас, мистер Рамсей.
Другими словами, его тон означал, что вам и всем вашим «пинки» не дано право участия в важных делах, с которыми мы сталкиваемся.
— Однако уместно сказать, что я получил в высшей степени вызывающий ответ. Он заставил меня очень долго размышлять над ним.
Оба, и мистер Рамсей и мисс Эфрикян, внимательно следили за ходом его мыслей.
— Мой вопрос относительно мистера Бейнеса, благодаря таинственным деяниям Тао, привел к гексаграмме сорок шесть, к весьма неплохому суждению, и к строчкам шесть в начале и девять на втором месте.
Его вопрос состоял в том, успешной ли будет сделка с мистером Бейнесом, и строка девять на втором месте уверяла, что так оно и будет. Она гласила:
«Если кто-нибудь искренен, то он может ограничиться еще меньшим повышением. Его не осудят».
Очевидно, мистер Бейнес будет удовлетворен любым подарком от Главного Торгового Представительства.