Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)
Шрифт:
«По мнению андроида», — подумал он про себя.
— Куда ты? Разве ты не пойдешь домой? Только что по телевизору Бастер Джруби сделал просто шокирующее заявление. Он утверждает, что Сострадающий — надувательство. Что ты думаешь об этом, Рик? Это правда?
— Все правда, — ответил он. — Все, что кто-то когда-то придумал.
Он резко повернул ключ зажигания.
— С тобой будет все в порядке?
— Со мной будет все в порядке, — ответил он.
И подумал: «И я умру. Оба утверждения одинаково верны». Он захлопнул
«Когда-то, — подумал он, — я бы увидел звезды. Но могло случиться это только много лет назад. Сейчас везде висит пыль, и никто давно уже не видел звезд, по крайней мере с Земли. Может быть, я отправлюсь туда, откуда можно видеть звезды».
Двадцать один
В свете раннего утра перед ним, насколько хватало глаз, простиралась бесплодная серая равнина. Валуны величиной с дом накатились друг на друга да так и замерли. «Это похоже на склад, — думал Рик, — когда весь груз уже отправлен и остались одни упаковки, контейнеры, сами по себе ничего не значащие. Когда-то здесь были поля, паслись животные. Да, именно так — паслись животные! Какое странное место для того, чтобы умереть».
Он опустил кар ниже и некоторое время летел параллельно земле.
«Что бы сказал обо мне в такой момент Дейв Холден? В каком-то смысле я сейчас величайший охотник на андроидов за всю историю нашей профессии. Еще никому не удавалось отправить на покой шесть андроидов типа „Узел-6“ в течение двадцати четырех часов, и никто, вероятно, не сможет повторить это достижение».
Впереди плавно поднялся покрытый пылью и камнями склон холма. Когда земля угрожающе приблизилась, Рик взял руль на себя.
«Нельзя так много летать, — подумал он. — Усталость. Надо вызвать Дейва Холдена».
Он выключил зажигание, некоторое время планировал, а потом посадил кар. Тот, запрыгав среди камней, замер, заскрежетав шасси.
Подняв трубку видеофона, он набрал номер коммутатора управления.
— Дайте мне госпиталь в Маунт-Сион, — попросил он.
На экране появилась новая телефонистка.
— Госпиталь Маунт-Сион.
— У вас лежит больной по имени Дейв Холден. Могу ли я поговорить с ним? Как он себя чувствует?
— Минуту, сэр, я проверю.
Экран потемнел.
Рик вдохнул щепотку специальной нюхательной смеси доктора Джонсона. Ментол с утра имел отвратительный привкус.
Он опустил окно кара и выбросил на кучу битой гальки маленькую желтую жестянку с порошком.
— Нет, сэр, — сказала оператор. Она снова возникла на экране. — Доктор Коста считает, что состояние мистера Холдена не позволяет ему говорить по фону даже в чрезвычайных случаях.
— Дело касается управления полиции, — сказал Рик. Он поднес к экрану карточку удостоверения.
— Одну минуту, сэр.
Оператор снова исчезла. Время шло.
Рик зябко повел плечами.
— Доктор Коста говорит, что мистер Холден не может…
— Ладно, — сказал Рик.
Он повесил трубку. Пахло чем-то отвратительным.
Декард поднял стекло.
«Дейв действительно вышел из игры, — подумал он. — Как это они не прикончили меня? Наверное, я действовал быстро, а они этого не ожидали. Все за один день. Гарри Брайант был прав».
В кабине кара стало холодно, он открыл дверцу и вышел наружу. Неожиданный, нездоровый ветер просочился сквозь одежду. Рик стал ходить, потирая замерзшие руки.
«Но мне было бы приятно, если бы Дейв похвалил меня, — осознал Рик. — Он бы поддержал меня, оценил бы мои действия. Но он понял бы и другое, чего, как мне кажется, не понимает и Сострадающий. Для Сострадающего все легко, потому что он принимает все, как есть. Ему ничто не чуждо. Но то, что я сделал, чуждо мне самому. Собственно, я весь теперь ложь и неестественность. Мое „я“ теперь мне чужое».
Он шел дальше и дальше вверх по склону холма, и с каждым шагом давивший на него груз увеличивался.
«Я слишком устал, — подумал он, — чтобы еще карабкаться на этот холм».
Остановившись, он стер с лица пот и соленые слезы, которые, казалось, лились со всего тела. Потом, рассердившись на себя, плюнул с яростью и презрением к самому себе, прямо на голую землю. Затем продолжил свое восхождение по одинокой и незнакомой местности вдали от остального мира.
Здесь был только он, и больше ничего живого.
Жара. Неожиданно он почувствовал, что стало жарко. Видимо, прошло немало времени.
И голод. Он уже бог знает сколько времени ничего не ел. Жара и голод объединились в ядовитое чувство, напоминающее поражение.
«Да, — подумал Декард. — Так оно и есть. Каким-то образом я потерпел поражение — потому что убивал андроидов. Или потому, что Рейчел убила мою козу?»
Он не знал ответа.
По мере продвижения вперед его сознание окутывала смутная дымка галлюцинаций. Рик вдруг обнаружил, что стоит в шаге от края пропасти. Падение в нее было бы смертельным. Он не представлял себе, как это могло получиться. «Беспомощное и унизительное падение вниз, — подумал он. — И никто бы меня не нашел».
Здесь не было никого, кто мог бы оценить всю глубину его деградации, и мужество, которое может проявиться в конце этого процесса, тоже останется незамеченным. Мертвые камни, покрытые пылью сорняки ничего не замечали, ничего не могли заметить ни в нем, ни в себе.
В это мгновение первый камень — он не был из резины или мягкого пенопласта — ударил его в пах.
Боль, настоящее понимание своего одиночества и абсолютности страдания коснулись его со всей неприкрытой жестокостью. Он остановился, но потом, побуждаемый чем-то недоступным пониманию, продолжил подъем.