Беккер
Шрифт:
Мы уселись за самый классный столик, прямо у буфета. Окутанные сладкими ароматами выпечки и запахом кофе с корицей, обдуваемые свежим морозным воздухом, доносящимся с улицы… Было так комфортно и уютно.
Карину очень удивило и даже как-то расстроило, что преподаватель у нас женщина. Больше, чем меня, будто бы. Я же интеллигентно соврала что, когда мастер женщина, учиться только спокойнее и продуктивнее.
От дружеского удара Карины по плечу я ещё долго потом отходила.
Но она так мило смеялась. Так славно кривлялась. И мне было уже всё равно, что я упала со стула и что будет, наверное, синяк. Иногда мне казалось, что наивно-глуповатой Карине я была готова простить всё, что угодно. Она ведь была так похожа на крупного ребёнка.
Мы часа два проболтали, не меньше. Никак не могла от Карины сбежать. Она всё расспрашивала о нашей учебной программе и о заданиях на этот семестр. И вот, на пару я засобиралась, опять опаздывая. Сегодня должна была быть История зарубежной литературы.
А у аудитории опять никого не было, и меня сразу накрыла такая неприятная судорога вдоль пищевода. На что я надеялась? Что преподаватель задерживается? По себе всех всегда сужу, что говорится.
Старалась найти общий чат, уточнить по поводу аудитории. В кабинете было совсем как-то тихо. Ещё и Интернет подводил, не работал почти. На меня разом накатили тревога и раздражение, захотелось просто домой уйти. Бесцельно тыкала по экрану, чтобы хоть чем-то себя занять. Без дела стоять как-то совсем неприятно было.
В итоге я решила спуститься к охраннику. Карина сидела у него едва ли не на коленях. Объяснить ей что ли как-нибудь, что он не тот, кто решает вопросы о поступлении?
Охранник долго вякал, хмыкал, эмкал, хряктел, пока, наконец, не смог объяснить мне, что сегодня у нас опять мастерская, оказывается.
Наверное, пора мне вступить в чат нашей группы.
Пока неслась на проклятый пятый этаж по ненавистным гладким ступеням, я споткнулась раза три. Хорошо хоть, нос опять не разбила.
От бега бок разболелся сильнее обычного, мне даже стало страшновато. Пришлось походить туда-сюда минут пять, прежде чем ворваться в аудиторию. Не хотелось мешать занятиям одышкой.
Но как-то так вышло, что я вступила в аудиторию излишне самоуверенно. Напускная смелость всё. Мне нестрашно, мне нестрашно, всё думала. А на деле было как-то совсем не по себе. Ненавижу опаздывать. Я была такая вспотевшая. Облизывалась и чувствовала солёный вкус.
Что-то светлое мелькнуло у доски, и сразу привлекло моё внимание. Это был мужчина в удивительных очках. Нечасто встретишь натуральных блондинов. Сама на заметила, как зависла, залипла на него. Со мной такое случается редко, обычно всегда держу себя в руках. А тут секунд
Светловолосый мужчина, впрочем, даже не посмотрел на меня. Сказал присесть. Всё копался в каких-то бумагах на столе, напряжённый, силился в чём-то разобраться. Такой недовольный был даже.
А я впервые пожалела, что сижу так далеко от доски. Очень уж хотелось рассмотреть преподавателя. Почему-то была уверена, что он невероятно красивый. Успела что-то уловить, когда только зашла в аудиторию. Но, вообще, светлые пышные волосы часто выгодно оттеняют лицо, создавая иллюзию приятных, мягких черт.
Ещё минут десять он копался в своих бумагах. А я, как страус, вытягивала шею, краснея от напряжения, перегибалась через парту, надеясь увидеть его лицо ещё разок. И мне впервые было совершенно плевать на взгляды одногруппников, на их перешёптывания.
Затем он, наконец, заговорил. Так сразу удивил его голос. Он будто раздавался откуда-то издалека, из окна, из коридора, отовсюду. Будто сами стены говорили со мной. Такой он был громкий, всеобъемлющий, масштабный.
Сказал, что теперь он будет нашим наставником, объяснил, что произошла некоторая путаница. Сдержанно улыбался при этом.
Едва не вывалившись в проход между рядами парт, мне всё же удалось найти позицию, с которой было неплохо видно его лицо.
Всё в его голосе, в словах, в мимике было чрезвычайно официальным и серьёзным без тени высокомерного заигрывания, к которому так часто любят прибегать некоторые преподаватели; особенно на первых занятиях.
Был момент, когда быстрым жестом он отбросил волосы со лба, и свет от его очков на секунду буквально ослепил меня. В это мгновение я забыла, кто я и где я. Только бешено стучало сердце. И живот тянуло, но как-то приятно.
“Я Евгений Беккер” – сказал он. Изъявил желание познакомиться с нами. Меня тут же начало тошнить. Хотела даже сымитировать телефонный звонок от мамы и выбежать из класса.
Но очередь добралась до меня пугающе быстро.
Беккер ещё и подходил к каждому столу.
Интересная штука, сначала, когда я зашла в аудиторию, так силилась разглядеть его черты, мне почему-то не верилось, что когда-нибудь смогу поговорить с Беккером, что невероятное, неземное лицо со внушительными очками когда-нибудь повернётся в мою сторону. А через десять минут он уже оказался в шаге от меня и расспрашивал про любимую книгу. Так пронзительно, так прямо смотрел в мои глаза. Я млела под его взглядом, будто загипнотизированная.