Бел-горюч камень
Шрифт:
Якутская девушка не отрывала от Гарри Перельмана влюбленных глаз. Смущенный, он не выпускал ее ладоней из своей левой руки, правой отвечал на чьи-то рукопожатия. Кивал Марии, подпихивая ногой сумку и бормоча всем одновременно:
– Устроюсь и пришлю телеграмму с адресом… Буду ждать весточек… Пишите!
Друзья Гарри остались ждать вылета самолета. Девушка тихо плакала у окна.
Глава 5
Новые-старые препятствия
Мария отпросилась с работы всего на час, но не смогла удержаться и завернула в спецотдел. Начальника на месте не оказалось, за боковым
– Не беспокойтесь, как только по вашему делу будет вынесено решение, мы вас известим.
– Посмотрите, пожалуйста, в списке заявлений о реабилитации. Моя фамилия стоит почти вначале: Готлиб, – просипела Мария сорванным отчего-то голосом.
Не скрывая досады, мужчина полистал какие-то папки и пожал плечом:
– При чем тут алфавит? Комиссия из центра не каждый месяц приезжает и рассматривает дела не по фамильному списку… В деле вашего мужа было подозрительное письмо, которое и вас касалось.
– Письмо… мистера Дженкинса?!
– Да, из Германии, – кивнул хорошо информированный сотрудник. – Письмо должны проанализировать в определенных инстанциях. Как только придет ответ, ваша очередь приблизится. Если, конечно, ничего другого не найдут. Дел много. Ждите.
…Это роковое письмо! Почему, едва жизнь подходит к повороту, лживый донос стучит судейским молоточком, взявшим на себя власть губить и миловать? Мистер Дженкинс по-прежнему стоит над душой, готовясь подрезать веревку и выбить лавку из-под ног…
Мария сошла с лестницы, сосредоточенная на своих мыслях, и, ступив на тротуар, едва не сшибла с ног человека.
– Ой, простите…
Затуманенный взор коснулся лица мужчины и безотчетно отметил знакомые, хотя и потравленные временем черты. Загородив ей дорогу, он взмахнул руками, словно собрался обнять, и воскликнул:
– Мария Готлиб! О-о, не ожидал вас здесь встретить!
– Здравствуйте, Василий. Отчего же не здесь? – усмехнулась Мария, тотчас придя в себя. – Сюда мне частенько приходится заглядывать.
– Ну да, ну да… Надеетесь на освобождение, – осклабился он.
– Надеюсь.
Раньше милиционер Вася был худощавым и хлипким, из тех, про кого говорят «соплей перешибешь». Теперь в располневшей фигуре чувствовались уверенность и вальяжность.
Еще до войны отец-начальник подсуетился устроить отпрыска в милицейскую часть системы Наркомата внутренних дел и посодействовал в отправке на мыс, чтобы «отмазать» от фронта, а подспудно – в надежде на излечение оболтуса от алкоголизма. Не лишенный тщеславия, молодой человек мечтал сделать карьеру, но «политические», к немалому разочарованию Васи, не отличались буйством, не резали друг другу глоток, а прозаически подыхали с голоду. Бедный участковый отбывал скучные будни вдалеке от городских развлечений и неотвратимо спивался. Судьба его полностью зависела от благосклонности заведующего – тот владел складом со спиртом.
Милиционер в конце концов стал правой рукой Тугарина. Они и пили вместе, а потом вместе внедрили для «своих» ссыльных правила учрежденного Змеем правопорядка. Тугарин выносил приговоры, Вася их исполнял. За хищение социалистического имущества – нескольких рыбын или досок – вершители автохтонного правосудия наказывали больно, но не смертельно.
…Милиционер перехватил взгляд Марии, брошенный на его майорские звездочки:
– Да, увы, до полковника я еще не дорос, но все так же верой-правдой служу Отечеству. – Черные, блестящие, будто сбрызнутые маслом, глаза хищно вспыхнули. – А вы изменились, Мария… Выглядите неплохо. Гораздо лучше, чем на мысе, и седина, как ни странно, вам к лицу. Да вы красавица! Не буду лгать, давно знаю, что вы в Якутске, и о вашем вдовстве осведомлен. Соболезную… Не прочь был бы как-нибудь встретиться с вами, так сказать, на нейтральной территории. Столько лет на одном острове… Нам есть что вспомнить, не правда ли? – Он сделал попытку взять ее под локоть.
– У нас с вами не может быть ничего общего, – отстранилась она, не сумев сдержать отвращения.
Вася, должно быть, приметил мелькнувшую на ее лице гадливость и сокрушенно поцокал языком.
– Жаль, если так полагаете… Неужели в вашей памяти не осталось никакой благодарности?
– Дайте, пожалуйста, пройти, я тороплюсь на работу.
Широко расставив ноги на узком тротуаре и не двигаясь, Вася притворно вздохнул.
– Вы не могли забыть случай с нельмой, Мария. Вот и я прекрасно запомнил, что ваш покойный супруг не понес никакого возмездия за попытку кражи. Отделался испугом. Вместо осуждения и вполне законной отправки вора на Столбы заведующий приложил немало усилий, чтобы найти лекарство для его больной жены, и я не стал препятствовать проявлению этого великодушия. Благодаря Тугарину вы сейчас живы и здоровы. Но чем же вы отплатили спасшему вас от смерти человеку? Ах, Мария, Мария, если б он мог предвидеть!..
– Что?
– Не надо строить из себя невинную овечку. – Вася по-волчьи ощерился. – Не станете же вы отрицать, что свидетельствовали против него?
– Не стану, – она прямо глянула в ухмыляющееся лицо. – Ваша осведомленность, майор, действительно потрясающа. Тугарин убил моего друга. А как бы поступили на моем месте вы?
– Друга? – прищурился он злобно. – Ну что ж… Если вас связывали определенные отношения, то вы, пожалуй, имели право уведомить следствие о…
– Пропустите меня, я опаздываю, – перебила она.
– Все, что мне было нужно, я узнал. – Он наконец посторонился. – Не смею задерживать далее… До свидания, Мария Готлиб.
Она не ответила.
…Какие каверзы прокручивает в уме Вася, человек одной с Хаимом национальности, сменивший еврейскую фамилию на русскую? Откуда столь подробные сведения о ее жизни – специально интересовался? Зачем? Знает ли майор о письме мистера Дженкинса?.. Ох, не потому ли оно встало камнем преткновения перед свободой?..
Заходя за угол здания, Мария обернулась. Майора уже не было.