Бела-Арабела
Шрифт:
– Ну и пусть! Он будет очень рад!
– Угу, - передразнила ее Надюша, - Гришенька боится моря. Он в нем чуть не утонул, когда они ездили отдыхать в Сочи. Он написал об этом в своем сочинении «Как я отпадно провел лето». Целый абзац посвятил этому: «Я задыхался… Я так хотел жить.. Бил руками, ногами по воде… Старался плыть…» Там же весь класс рыдал.
Бела остановилась и строго посмотрела подруге в глаза.
– В сочинении написал?
– спросила она со всей серьезностью.
– Да. В сочинении.
– И прям целый абзац написал о том, как тонул? Прям подробно-подробно?
–
– В сочинении о летних каникулах, которые мы пишем в сентябре?
– Ну да!
– начинала злиться Надюша.
– В том самом сентябре, который был восемь месяцев назад?
– Нет, в том самом, который перед октябрем.
– Ты помнишь, о чем было сочинение Гриши, которое он сам уж точно успел забыть. Ты его любишь.
Следующие две улицы Надюша не разговаривала с подругой.
– Как думаешь, будут завтра спрашивать столицы мира?
– вопрошала Бела.
– Вот ты про какую страну хотела бы отвечать? Я – про Мексику, у нее столица – Мехико. Хочешь Никосию на Кипре?
Тишина. Надюша только ускорила шаг, как будто пешком собралась дойти до Кипра.
– Сегодня выходит новая серия нашей любимой дорамы. Переведут ее на русский, конечно, только завтра, но, думаю, стоит глянуть на начало. Там ведь такой момент! Он сделал предложение девушке, которая в детстве издевалась над его братом!
Бела как будто разговаривала с ветром, который не отставал от девочек: отправился вместе с ними от заброшенного магазина в новопостроенный, большой, освещенный, весь стеклянный минимаркет.
– Вон твой Огонек!
– вдруг закричала Надюша.
Бела, услышав это слово, сжалась от страха. Только не это!
– Нет, ты глянь, глянь!
– показывала Надюша.
– Нет, скажи, что ты ошиблась!
– жалобно протянула Бела, но все-таки посмотрела.
Ошибиться было невозможно: Огонек во всем селе – единственный черный баран.
– Ты оставила ему ключи от ворот?
– Смешно, - скривила лицо Бела.
– Рада, что избавилась от меня?
– Ты пойдешь домой?!
– с ужасом спросила Надюша.
– Нет, возьмем Огонька с собой в магазин! Все же ходят в магазин с баранами!
– Не злись, - жалобно протянула Надюша.
– Что ему сделается? Сбегаем быстро, купим и обратно сюда!
– Поверь, за это время он уже дойдет до Никосии. Ладно, потом покажешь, какие цвета купила, - Бела махнула подруге рукой на прощание.
– Ну, давай!
– грустно протянула та.
– Все равно я успею вас догнать: с Огоньком вы до дома не дойдете с огоньком.
Огонек и вправду не хотел возвращаться домой. Сбегал он редко. Все-таки крепкие двери стайки 3 и железная калитка со двора барану не поддавались. Выбраться на волю он мог только в том случае, если ему удавалось проникнуть в большой фруктовый сад. Оттуда, выбив одну из досок забора, баран выскакивал на улицу. Разве преодолев такую полосу препятствий, кто-нибудь захочет возвращаться обратно и начинать все сначала?
3
Стайка – хлев, помещение
Умом Бела понимала тонкую душевную организацию своего барана, особенно его тоску по воле-волюшке, но не могла же она оставить его на улице! Как-никак это ее домашняя скотина! На то он и баран, что не понимает человеческой доброты, заключающейся в том, чтобы держать его взаперти в темной стайке, где за стенкой кудахчут курицы и иногда орет петух - шумные неинтересные соседи.
– Да твоему житью-бытью многие позавидовали бы, - возмущалась и кряхтела Бела, толкая барана сзади, но он никак не хотел двигаться с места.
– Ну и осел ты! Вот маме расскажу… Хотя нет. Влетит мне.
Ветер дул Беле в лицо. Он как будто встал на сторону барана. Но девочка не сдавалась. Надо быстрее эту «собаку сутулую» вернуть домой. Вдруг мама уже вернулась с работы? А доски в заборе нет, барана нет, дочери нет.
Бела толкала, увещевала, тянула, снова увещевала, зло глядела на Огонька, снова толкала, ругалась, ненавидела, обещала при первой же возможности свалить в город, жить в хрущевке и без баранов, снова толкала, снова умоляла, снова тянула, плевалась и на животное, и на окружающий мир, и на жизнь, и снова толкала, и снова тянула.
Через сто лет они доковыляли до ее Горчичной улицы. Семь домов. Нужно было пройти мимо семи домов. После седьмого дома - ее. Восьмой родной дом. Восемь. Кто придумал такую цифру? Можно ж было досчитать, например, до шести и остановиться. Зачем дальше-то? И не нужно было бы сейчас мучиться с этими семью домами. Шесть и все. Шестой был бы ее дом.
– По-моему, чем дольше я нахожусь рядом с этим бараном, тем больше тупею!
– вдруг подумала Бела, когда остановилась уже в который раз, чтоб перевести дыхание.
Рубежи нужно брать один за другим. Медленно, не торопясь и не нервничая. Один дом, второй, третий, четвертый. Четвертый! Еще остались пятый, шестой и седьмой! Всего лишь-то! Бела – молодец! Хоп, и за три часа прошла с Огоньком аж четыре дома!
– Я тебя съем, - пригрозила она, задыхаясь.
Зря она это сказала, потому что баран остановился и как будто врос в землю перед воротами шестого дома. Может, он понял, какая участь его ждет, и решил всю свою оставшуюся жизнь провести именно на этом клочке земли? И снова Бела толкала, дула ему в уши, грозилась, умоляла, тянула, обзывала, снова толкала. Но если до этого баран хотя бы по миллиметру двигался в сторону их родного дома без одной доски в заборе фруктового сада, то теперь – ни в какую! Пять минут прошли, десять, двадцать.
– Да я тут с тобой состарюсь и умру!
– в сердцах воскликнула девочка и чуть не заплакала.
– Кхм, - кто-то рядом кашлянул.
Бела аж подпрыгнула от неожиданности. Баран?! Он теперь еще и кашляет?! А может, и заговорит?!
– Кхм! – грознее кашлянули, но не перед Белой, а где-то позади.
Девочка резко обернулась. Может, это Надюша над ней смеется? Но это была не Надюша.
Какой-то мальчик пристально смотрел на Белу. Вид у него был очень надменный, и руки держал он в карманах. Незнакомый мальчик. Бела знает всех мальчишек в их селе. Что же это за тип?