Бэламнийская трилогия
Шрифт:
Потянув на себя рычаг, Эскаргот резко уходил на глубину. Когда он отпускал рычаг, субмарина сама выравнивалась. Второй рычаг служил для поворачивания руля, а с помощью третьего регулировалась скорость судна. Все оказалось проще простого, если не считать одного: человеку приходилось постоянно следить за тем, чтобы не врезаться в подводную скалу или не застрять в вязком лесу бурых водорослей. Он не имел возможности по ходу дела изучить карты, вздремнуть или приготовить обед.
Успешно высадив капитана Перри и его команду на необитаемом острове, ликующий Эскаргот целый час просто плавал взад-вперед, то поднимаясь на поверхность, то погружаясь на глубину, распугивая косяки рыб и постигая азы нового ремесла.
Амулет правды Эскаргот снова спрятал за пазуху. Наконец-то он понял, почему дядюшка Хелстром так легко расстался с камнем. Никакому негодяю он и даром не нужен, покуда негодяй не станет настолько порочным, что перестанет бояться услышать правду о себе. Не приходилось удивляться и тому, что гном не позволил Эскарготу вынуть амулет из мешочка той ночью на лугу. Кто знает, что бы он тогда рассказал о своих коварных намерениях. Хотя камень довольно успешно повлиял на капитана Перри, в целом он не представлял большой ценности. Уж чего человек не хочет постоянно слышать, так это правду о себе. Впрочем, на суше с помощью амулета можно хорошо заработать. А в случае крайней нужды владелец камня может начать карьеру ясновидящего и пользоваться известным успехом, обрабатывая карнавальную толпу или прихожан на церковном собрании.
Когда Эскаргот положил амулет обратно в мешочек и убрал мешочек за пазуху, ему показалось, будто хор возбужденных голосов, звучавших у него в уме, внезапно умолк, ибо до этого он постоянно слышал гул далекой толпы возмущенных ораторов, которые увещевали, предостерегали, напоминали и разражались страстными речами, грозя пальцами и укоризненно качая головами. Поначалу Эскаргот задался вопросом, не является ли его поступок, состоящий в… как бы поточнее выразиться?.. в «позаимствовании» лодки, ничуть не менее отвратительным, чем грабежи, совершенные капитаном Перри. И хотя он было возгордился собой, когда бросил сокровища в море, один из голосов прошептал, что, вероятно, он с самого начала собирался в один прекрасный день вернуться и забрать сундук. Но Эскаргот заставил голоса замолчать, убрав их, так сказать, в кожаный мешочек, а потом в течение часа радостно носился взад-вперед над морским дном, покуда возбуждение не улеглось и он не задумался всерьез о том, куда держит путь и что собирается приготовить на ужин.
Посему он всплыл на поверхность неподалеку от того места, где часом раньше погрузился в воду. Повсюду в каюте валялись смятые карты, географические и навигационные. Эскаргот даже развернул одну из карт Дж. Смитерса – цветистую и излишне затейливую по сравнению с более полезными для мореплавателя картами, находившимися на борту «Знамения». Эскарготу казалось, что каждый дюйм океана в пределах тысячи миль от реки Ориэль нанесен на карту и что человеку потребуется целая жизнь, чтобы развернуть и изучить все до единой карты достаточно тщательно, чтобы прийти к неким умозаключениям. Все же он принялся отыскивать среди сотен островов один конкретный и наконец нашел: остров Тойон. Эскарготу здорово повезло, что моряк с галетами счел нужным упомянуть название острова, и еще больше повезло, что он слушал моряка в ту минуту.
Он обнаружил, что может разложить карты на полу, одну к другой, и собрать огромную карту северной части океана. Вот Город-на-Побережье, вот острова Семи Пиратов, сгрудившиеся неподалеку от речной дельты, а вот остров Тойон – точка на карте милях в пятидесяти от них, расположенная достаточно далеко, чтобы скрыться за горизонтом и затеряться в безбрежном море. Что там говорил капитан Перри? Или это говорил Спинкс? Что они отплыли на сорок миль
Эскаргот привязал к пальцу кусок веревки – длиной сорок миль в масштабе карты – и, поставив палец на остров Тойон, описал воображаемую окружность над разложенными на полу картами. В пределы круга попали четыре острова. Два из них входили в состав архипелагов. Остров, на котором теперь обитал капитан Перри со своими людьми, лежал в океане одиноко. Четвертый остров находился примерно в двадцати милях от него, и на нем были обозначены точками три деревни. Длина острова капитана Перри не превышала пяти миль, и если на нем имелись какие-нибудь деревни, то они затерялись в лесу, в отдалении от берега. Он был отмечен крохотной точечкой на карте, почти такой же крохотной, как глаз желейной рыбы из коллекции капитана. Он назывался остров Лазара.
Обшарив каюту капитана, Эскаргот нашел перо и чернила и переименовал его в остров «Спасения капитана Перри». Он подумал, что название острову наверняка дал какой-то отважный первооткрыватель, вероятно носивший имя Лазар, который уже давно умер и потому не станет возражать, если Эскаргот, отныне сам ставший отважным первооткрывателем, исправит название.
Но пока он сидел и изучал карты, ему вдруг пришло в голову, что все это кажется чем-то очень знакомым, будит воспоминания о чем-то ранее слышанном или читанном. Эскаргот просмотрел карты Смитерса. Вот он, остров Лазаруса. Вполне возможно, это и есть остров Лазара. Он находился в той же пустынной части огромного океана. Эскаргот сложил карту Смитерса пополам, прошел по узкому проходу к трапу и высунулся из люка, чтобы рассмотреть все хорошенько.
Дым от вулкана лениво поднимался по вертикали высоко в небо и, подхваченный ветром, уплывал на юг, растворяясь в облаках. Изображение на карте Смитерса давало довольно точное представление об острове – если отвлечься от всех закрученных спиралью подписей и указаний типа «здесь находится то-то и то-то». Вот отвесные скалы, тянущиеся вдоль западного берега. Вот нагромождения валунов на противоположном конце острова. А вот конус вулкана, завалившийся набок и осыпавшийся, словно в результате сильного землетрясения, которое смело половину горы в море.
Это наверняка один и тот же остров. Почему бы и нет? Смитерс имел доступ к тем же картам, что валялись на полу штурманской рубки субмарины. Он самым естественным образом мог составить свою собственную карту на основании карт, имевшихся в его распоряжении. Неподалеку от оконечности острова, изображенного на карте Смитерса, в самой глубине океанской впадины находились «ворота»в Бэламнию. Как на дне океана могут находиться ворота – оставалось тайной. Конечно, именно здесь кончалась правда и начинался вымысел. Но, с другой стороны, почему? В книгах Смитерса описывалось множество странных фактов, имевших по крайней мере косвенное отношение к реальному миру, – так почему бы не допустить, что это один из них?
И в любом случае, на что еще Эскарготу было тратить время? Даже со своими картами, даже точно зная, что он находится к югу отсюда и к северу оттуда, он не отдавал никакого предпочтения одному порту перед всеми остальными. Разумеется, ему следовало держаться подальше от Города-на-Побережье, покуда там не утихнет шум. Не имело ни малейшего смысла с широкой улыбкой возвращаться туда после удачного побега. Если побег можно было назвать удачным в полном смысле слова. Эскарготу пришлось пережить пару неприятных моментов, но в конечном счете он получил в свое владение подводную лодку, а равно кучу книг и органчик, на котором не умел играть.