Белая голубка и каменная баба (Ирина и Марья Годуновы)

Арсеньева Елена

— Послала нас Деревская земля с такими словами, — дерзко объявили послы: — «Мужа твоего мы убили, ибо муж твой, будто волк, расхищал и грабил. А наши князья — хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле. Пойди замуж за князя нашего за Мала!»

Княгиня молча смотрела на послов. Свенельд, стоявший на полшага позади нее, схватился было за меч, пораженный такой беспримерной неучтивостью подданных по отношению к повелительнице. Однако Ольга лишь плечом повела, даже не оглянувшись, и воевода опустил руку.

Послы ничего неладного не заметили: сочли, что княгиня ошеломлена предложенной ей честью, оттого и молчит.

— Любезна

мне речь ваша, — наконец проговорила Ольга. — И правда: мужа моего мне уже не воскресить… Но хочу вам честь завтра воздать по заслугам перед моими людьми. Идите сейчас к своей ладье, а когда утром придут за вами мои посланные и станут звать ко мне, вы им скажите: «Не поедем на конях и пеши не пойдем, но понесите нас в ладье!» И принесут вас в ладье на мое подворье, как добрых гостей!

Древляне ушли, совершенно ошеломленные оказанным приемом, вне себя от восторга. Ольга смотрела им вслед, пока не закрылись ворота. Потом обернулась — и встретила жесткую улыбку Свенельда.

— Верно ли я понял, княгиня моя? — спросил он негромко, и Ольга только кивнула в ответ, радуясь, что ничего не надо объяснять.

Асмуд был тугодум, ему потребовалось больше времени, чтобы догадаться, зачем Свенельд от имени княгини велел вдруг копать яму на теремном дворе вне града. Но в конце концов понял и он — и содрогнулся, словно приоткрылось ему печальное будущее и послов древлянских, и всей Деревской земли.

Наутро появились на берегу Ольгины посланцы, и с поклонами пригласили сватов на княжий двор:

— Зовет вас Ольга для чести великой!

Те, раздуваясь от спеси, отвечали, как было подсказано, не ведая, что сами произносят свой смертный приговор:

— Не едем ни на конях, ни на возах, ни пеши не идем! Несите нас в ладье!

Ольгины люди отвечали с притворной горестью:

— Ох, нам неволя! Господин наш убит, а княгиня хочет за вашего князя!

И склонили свои гордые головы, и водрузили на согнутые спины древлянскую ладью, а послы сидели, избочась, надутые до такой степени, что даже не сразу сообразили: а несут-то их не на княжий двор, а неведомо куда! Где им было вспомнить тот самый варяжский обычай, согласно которому умерших в последний путь несли в ладьях, на плечах друзей и сородичей… Ни за что не разгадать им было Ольгину изощренную загадку — последнюю в их жизни. Несколько мгновений — и ладью вместе с послами швырнули в глубочайшую яму.

Едва живые послы возились там — в крови, не владея переломанными членами, — а Ольга подошла к краю ямы и, чуть склонясь, спросила глумливо:

— Хороша ли вам честь?

— Пуще нам Игоревой смерти! — раздался стон снизу. А княгиня бросила в яму первую горсть земли и велела своим людям:

— Засыпайте могилу!

И древлянских послов засыпали землей — живьем.

Ольга могла быть довольна: погребальный обряд по Игорю исполнялся — постепенно, но исполнялся. Сначала ладья… Теперь черед за огнем… И огонь не заставил себя долго ждать.

Свенельд, впрочем, был обеспокоен. Он предвидел, что древляне либо придут мстить, либо зашлют новых сватов с оскорбительным для чести киевской княгини предложением.

Свенельд уговаривал Ольгу выйти замуж за него — и это, в общем-то, было разумное предложение. Родовитостью он был почти равен и Ольге, и Игорю, воинской доблестью и славою побед своих тоже мог поспорить с покойным князем. Его уважали дружинники, его почитали жрецы. А главное — он был отцом Святослава! Именно Святослав,

по мысли Свенельда, и должен был стать связующим звеном между своими родителями.

Но именно сын развел их навеки…

Нет, Ольга продолжала любить Свенельда. Она пускала его на свое ложе и приходила на ложе его. Но — тайно. Ночью! Явь, свет дневной, молвь людская — это было не для них. При всей своей внезапной, запоздалой любви к этому человеку, при всей своей благодарности ему — ведь Свенельд дал ей Святослава! — она не была готова подчиниться мужчине и уступить ему власть.

Кроме того, Свенельд уже имел жену. Она была дочерью вождя угличей, и отвергнуть ее принародно означало нажить себе новых врагов. А у Ольги и без того хватало хлопот. Но главное было в том, что Свенельд уже имел сыновей от этой угличанки — Мстишу, несколькими годами старше Святослава, и второго — Свенельда, названного в честь отца, и третьего, еще маленького, — Люта. Ольга не хотела даже мысли допустить о том, что у Святослава может появиться соперник. Киевский стол может и должен принадлежать только ее сыну!

Она любила Свенельда всей душой — но… не верила ему. А потому отказала.

Ему пришлось оставаться ночным гостем княгини — и пестуном ее сына, Святослава Игоревича… Свенельд вынужден был довольствоваться тем, что ему предлагали, — чтобы не потерять всего.

Итак, немедленно после «погребения» древлянского посольства Ольга спешно послала в Искоростень своих людей с посланием.

Ольга обращалась напрямую к князю Малу: она-де с великой охотой пошла бы за него, но киевский народ мало чести для своей княгини увидел в первом посольстве. Желают киевляне, чтобы свататься к ней прибыли наилучшие, наибогатейшие, первейшие и отважнейшие мужи земли древлянской.

Ничего дурного не подозревая, древляне спешно отрядили новых сватов.

Едва те ступили на киевскую землю, как вышла к ним сама княгиня и предложила обмыться в бане — перед встречей с ней.

Послы согласились, даже не подозревая, что Ольга продолжает свою игру в загадки. Ну уж такую-то простую разгадать могли даже недалекие древляне! Ведь у всех народов существует обычай обмыться перед решающей битвой, чтобы чистому встретить смерть. Да и вообще — обмывают перед погребением покойников. А встреча с Ольгой должна была стать для древлян встречей со смертью.

Но древляне даже в голову взять не могли такую степень коварства и хитроумия! Они потащились в баню покорно и безропотно, словно жертвенные животные. И… были сожжены в ней заживо по велению княгини киевской.

Итак, один погребальный костер в честь Игоря уже был возжжен, однако Ольге этого все еще казалось мало. Мечталось, чтобы погребальным костром князю-мужу стала вся земля Деревская!

Она спешно собрала небольшое войско. Медлить нельзя было ни в коем случае: даже древляне, при всей их недалекой самонадеянности, рано или поздно должны были обеспокоиться о судьбе своих посольств, канувших в Киеве, словно камни в воде. Во главе войска пошел Свенельд — Асмуд остался в Киеве при Святославе. В Искоростень отправились послы с известием: Ольга готова выйти за Мала. Однако ей надо справить погребальную тризну по Игорю. Пусть-де древляне в знак примирения с княгиней наварят меды для поминального пира и пришлют лучших своих мужей вместе с Ольгой оплакать покойного князя. Тризна была в обычае у славян. И у русов.