Белая камелия
Шрифт:
— Серена, не подумай, пожалуйста, что я тебя не люблю. Я любил тебя и люблю по-прежнему. Тем не менее, дорогая, даже если бы ты не была замужем, я ни за что не женился бы на тебе!
— Как? Но почему, Джон? — изумленно воскликнула она. — Ну пожалуйста, Джон, прошу тебя! Неужели ты не понимаешь, что ни с кем мне не будет так спокойно, так надежно, как с тобой! У нас с Ником все навсегда кончено. У нас с ним нет будущего.
Джон, наконец, повернулся к ней.
— А у нас с тобой? — спросил он серьезно. — У нас с тобой есть
Она молчала, не зная, что ответить.
Он медленно продолжал:
— В любви всегда один дает, а другой принимает. Но то, что я готов дать тебе, ты никогда не сможешь принять — просто потому, что я не тот человек, который тебе нужен…
— Неправда! — воскликнула она. — Нет, нет! Я же говорю тебе — с Ником все кончено!
— Нет! — резко перебил он. — Не кончено! Да, тогда он думал, что ему не нужна твоя любовь, он был слепым дураком! Поверь мне, Серена, я знаю, о чем говорю. Я же вижу это по твоим глазам. Я чувствую это, когда наши руки соприкасаются. Да, ты по-своему меня любишь, не спорю. Но между нами нет искры. Понимаешь, любовь должна быть бурным потоком, а то, что ты чувствуешь ко мне, — тихий, слабенький ручеек.
— Но что же нам делать?! — сокрушенно спросила Серена.
Его подвижный рот дернулся. Было так соблазнительно ухватиться за ее предложение, получить хотя бы часть ее сердца и делать вид, что имеешь все.
Но любовь придала ему мудрости, и он знал, что ради своего будущего и ради ее же счастья он должен отойти в сторону.
— Мне надо работать, — сказал он мягко. — Я тебе…
— А мне что делать, Джон? — горько спросила она.
— Тебе? — переспросил он и вдруг с нарастающей уверенностью и силой заговорил: — А тебе надо переждать это тяжелое время и набраться мужества, чтобы в свое время встретить зарю нового дня. Только подожди немного, Серена, и все обязательно изменится. Я тебе обещаю.
Отчасти убежденная, отчасти даже напуганная его словами, Серена не нашлась, что ответить. Она осторожно вынула руку из его ладоней и молча вышла из комнаты.
Минуту Джон стоял не шевелясь. Потом поднес руку, в которой держал ее ладонь, к губам.
Он повернулся и пошел к мольберту.
Словно во сне, он вынул палитру, кисточки и начал быстро писать.
Серена сидела, сжавшись, в углу, сердце у нее окаменело от горя. Но она страдала не за себя. Она переживала из-за Джона.
Когда-то, когда они с Ником только поженились, Джон процитировал ей Шекспира: «Будь верен сам себе…» Да, Джон всегда оставался верен себе, несмотря ни на что.
Зная, что он ее любит, она думала соблазнить его, уговорить предать друга, чтобы найти успокоение в новом браке. Но Джон отказался от ее предложения, потому что лучше ее понимал происходящее.
Серена вздохнула. Неожиданно для себя она вдруг почувствовала, что своим честным, открытым поведением Джон каким-то образом сумел передать часть своего мужества
Впервые после того, как она ушла от Ника, она не стала гнать мысли и воспоминания о нем. И ей стало ясно, что нельзя всю вину за случившееся перекладывать на одного Ника — она виновата не меньше. Она ведь с самого начала знала, что Ник ее не любит, но закрывала глаза на это.
Она прекрасно знала, что, когда он сделал ей то внезапное предложение, ей надо было ответить отказом, пусть даже на время. Она слишком мало ценила себя, потому Ник и смотрел на нее свысока.
Однако что-то же заставило ее тогда бесстрашно ответить ему согласием. Она готова была любой ценой стать женой Ника.
А может быть, где-то в глубине сердца она, наивная и неопытная, надеялась, что он все-таки любит ее? Может быть, так оно и было? Это многое объяснило бы. Например, почему он был так взбешен ее холодностью и почему теперь заявляет, что любит ее.
Сердце ее тревожно и радостно забилось. Она вдруг поняла, что еще не все потеряно. Серена в глубине души понимала, что пора перестать бегать от своей судьбы. Но все равно она не могла решиться сделать первой шаг навстречу Нику.
Когда в тот же вечер Ник пришел к ним на ужин, Серена была отрешенно-сдержанной. Но его это нисколько не смутило. Приняв решение, он настойчиво шел к своей цели.
Большей частью он разговаривал с приветливыми хозяевами, не пытаясь втянуть в беседу Серену. Постепенно она догадалась, что он преследует какую-то определенную цель. И когда он сказал: «В конце недели мне надо будет поехать в Лондон, на премьеру моей новой пьесы», — она невольно затаила дыхание. Так вот оно что! Посыпались поздравления и пожелания успеха. Потом, как бы между прочим, Ник сказал:
— Я хотел спросить, можно ли будет мисс Барбрук отпустить со мной. Мисс Твист тоже с нами поедет…
Миссис Лоудхэм просто засияла от удовольствия.
— Мой дорогой Ник, она и с вами будет в полной безопасности, — сказала она со значением. — Но поедет она или нет — решать не мне. Спросите лучше ее саму.
Так как больше делать ничего не оставалось, он повернулся к Серене и без обиняков спросил:
— Что скажете, Серена?
Она могла сказать «да» или даже просто кивнуть, но вместо этого она подняла на него глаза и выразительно сказала:
— С удовольствием посмотрю вашу пьесу.
Возникла пауза, потом он сказал негромко:
— Тогда вы с мисс Твист можете устроиться в моей квартире. А я остановлюсь в отеле по соседству.
Она поняла, что он хочет дать ей понять, что ей не угрожают никакие домогательства, и ее щеки окрасились нежным румянцем.
Затем Ник заговорил о чем-то постороннем, так что у нее было время собраться с мыслями и прийти в себя.
Позже, когда Серена уже собиралась ложиться, миссис Лоудхэм зашла к ней в комнату и твердо сказала: