Белая кобра
Шрифт:
Хорош бы я был, показавшись из стенного шкафа на четвереньках! Пошарив по стенкам, я все же нашел оставшуюся от полок планку, уцепился, и стал подтягиваться, сдерживая стон. Кое-как приняв вертикальное положение, я перевел дыхание, и толкнул дверцы, торжественно появившись на свет перед улыбающимся от уха до уха Серегой.
— Ну вот и появился наш красавчик! — воскликнул Сергей, поднимая пистолет, направив его мне в грудь. — Ты только далеко не отходи от шкафа, стой там, ты хорошо вписываешься в интерьер именно в этом месте.
Я стоял молча. Что я мог ему ответить?
— Нет, Костя, — громко вздохнул он. — Что-то скучно с тобой стало разговаривать, темы у тебя совсем неинтересные. Ну, раз рассказывать ты ничего не хочешь, давай займемся делами. Давай, дружок, снимай рюкзачок, что это ты, вполне взрослый здоровенный дяденька, бродишь по Москве с ярким рюкзачком, как пионер, или скаут какой? Снимай, снимай, не мучайся напрасными сомнениями. Там, куда ты сейчас пойдешь, точнее, там, куда я тебя отправлю, деньги не нужны. Там все счета по-другому оплачиваются.
— А зачем тебе мои деньги? — попробовал вилять и тянуть волынку я. — У тебя что, своих мало?
— Не придуривайся! — нетерпеливо пристукнул прутом по полу Серега. Давай деньги, и лучше поскорее. Мне некогда.
— Ну, это кому как, мне вот спешить совершенно некуда, — возразил я. Только у меня не все деньги, ты сам это прекрасно знаешь. И потом, если мне не изменяет память, ты интересовался товаром, а у меня его нет.
— Товар меня больше не интересует, — покривил губы Серега. — Будем считать, что я поумнел. И денег мне хватит тех, что у тебя.
— Я могу показать, где лежат остальные, — с готовностью предложил я свои услуги проводника. — И товар тоже.
— Да что ты говоришь? — скучно удивился он. — И ты отведешь меня в это таинственное место, а по дороге придумаешь, как свернуть мне шею? Нет уж, спасибо, я теперь не такой лох, каким был ещё вчера. Благодаря тебе и некоторым другим товарищам я прошел хорошую школу. Можно сказать, закончил её экстерном. Прогулка в страну Дураков на поле Чудес не состоится. Так что, Костя, вылезай из лодки, приплыли. Ты же солдат, сам должен понимать, что к чему. Проиграл — плати. Такая тебе, значит, выпала фишка, как ты сам говоришь…
Он замолчал, поняв, что я слушаю его вполуха.
— Куда ты смотришь, черт тебя возьми?! — раздраженно прикрикнул он, проследив мой взгляд мимо него, но не решаясь обернуться.
Он действительно кое-чему научился, надо отдать ему должное.
— В будущее, — пожал я плечами в ответ.
И я не врал. Я действительно смотрел прямо в свое будущее. Я смотрел через раскрытое окно на кирпичную стену за ним. Вот он — мой тупик. Интересно, а что там, за этой стеной? Есть там хоть что-нибудь похожее на жизнь?
Серега передернул ствол и нетерпеливо поторопил меня:
— Слушай, давай не будем затягивать церемонию прощания. Снимай
Я очень медленно потянул с плеча лямку рюкзака, в котором лежала моя спортивная сумка, и сделал ещё одну слабую попытку, я никак не мог смириться, что вот это вот — все, конец, финиш, точка.
— Ты, кажется, плохо меня понял, — попробовал я заинтересовать Серегу ещё раз. — Я точно знаю, где лежат все остальные деньги и весь товар, и я могу указать тебе это место.
Он посмотрел на меня взглядом скучным, как плохая погода, и терпеливо, как образцовый родитель капризному ребенку, повторил:
— Снимай рюкзак, Костя, чего зря тянуть? Все же предельно ясно.
— А ты знаешь, что Ирина погибла? — спросил я, блефуя, в надежде отвлечь его, выиграть ещё секунды, за которые может быть, что-то придумаю.
— В самом деле? — спросил он холодно и равнодушно, и добавил, подумав. — Жаль.
Вот когда я понял, что действительно — ВСЕ. Ничего ему не было жаль. Ничего и никого. Он даже не спросил, как погибла Ирина, не спросил, откуда мне это известно. Ему было все равно. Он сам уже умер. Умер раньше меня. Он полностью выгорел изнутри. Это не Сережка сидел передо мной, картинно развалившись на табуретке, это его фантом сидел здесь, клон, призрак, оболочка, двойник.
Мне стало противно и скучно. Я быстро, путаясь в лямках, снял рюкзак и бросил его себе под ноги.
— Подними! — крикнул взбешенный этим моим пренебрежением к нему, Серега. — Подними и подай мне!
— Да пошел ты…
Он поднялся с табуретки, резко отодвинув её, побелев от ярости. Не знаю, что уж его так взбесило, но он буквально трясся, сжимая в руках ржавый железный прут и пистолет, которые ходили ходуном.
— Пододвинь рюкзак ко мне! — уже орал Серега, выкатывая глаза. Подними его и подай немедленно мне! В руки подай!
Я смерил взглядом расстояние, понял, что не попаду, плюнул презрительно себе под ноги, просто в его сторону, и стал ждать выстрела.
Он не выстрелил, возможно, от ярости он позабыл на мгновение, что у него есть пистолет. Он швырнул в меня прут. Я успел среагировать в последний момент, прикрыв лицо согнутой в локте рукой. Прут, вращаясь в воздухе, ударил меня по руке, и со звоном упал к моим ногам. Я с трудом удержался от того, чтобы не вскрикнуть, боль остро отдалась в спину, а рука заныла и одеревенела.
— Когда станешь богатым, сходи к психиатру, — обозлившись, посоветовал я Сереге, стараясь не показать, что мне больно.
А тем временем боль от удара распространилась под лопатку и опять заныла только притихшая рана. Я стоял, стиснув зубы, изо всех сил превозмогая противную острую боль, и уже с нетерпением ждал выстрела. Но Сергей не торопился.
— Или ты подашь мне рюкзак в руки, — прошипел он, — или я буду стрелять, и стрелять в тебя до тех пор, пока ты не сделаешь это. Для начала я прострелю тебе плечо, потом второе, а потом найду что ещё протсрелить, или отстрелить. Ну так что? Тебе не кажется, что лучше умереть сразу. Давай рюкзак, быстро! Прекрати валять дурака!