Белая королева
Шрифт:
— Я обнаружил только одну. Прочие жертвы подозрений не вызвали. Впрочем, если и был там другой подсадной, результат мы узнаем достаточно быстро: на похороны пригласят, куда денутся.
У Саторина хищно блеснули глаза. Радовался, что кто-то из конкурентов успеет отойти в мир иной раньше, чем протянет завидущую лапу к короне. Милый мальчик мой работодатель. Иногда так надоедает его терпеть. Ну да я привык, в целом существую комфортно.
Невольно вспомнил девочку, с которой гулял на берегу моря. Интересно, как складывались бы наши с ней деловые отношения? Странный ребёнок: робкий, наивный и одновременно бесконечно уверенный в себе. А мои упырики, кстати,
— Твой противник на предстоящем поединке — молодая человеческая девочка из провинции, — сказал я.
Предыдущую тему мы ведь до получения результата анализов исчерпали. Шерил шевельнулась в кресле, резко сменив позу, сразу перестав напоминать милую светскую даму, превращаясь в злого зверя. Саторин вздёрнул подбородок, словно его ударили в челюсть. Получайте, кровососы мои, мните клыками то, что мозгами не сумели. Я скромно потупил взор.
— Ты уверен?
Голос у Шерил оказался с хрипотцой, словно она взволновалась, не простыла же в самом деле от горячей крови того юноши. Я на глупый вопрос не ответил. Саторин, казалось, размышлял. Я и не знал, что умеет — вот забава. Излагая коротко без эмоций добытые сведения, я наблюдал за ним, пытаясь предвидеть реакцию на происходящее. Куда мотыльнёт сгоряча наше сокровище не всегда удавалось постичь. Смеяться начнёт? Он же великий и могучий творец, что может противопоставить ему сопливая девчонка из глухой провинции?
Саторин улыбнулся. Странно так, криво, словно надел гримасу на всякий случай. Шерил беспокойно шелестнула юбками. Я не смотрел на неё и вообще не понимал, с какой стати ей-то переживать? Насколько я знал, денежек у неё запасено было с избытком: помимо работы на Саторина, она время от времени ловко облапошивала богатеньких дурачков и отправляла в свой бездонный карман их осиротевшие состояния.
— Это неприятно, — сказал мой господин и повелитель.
Я вдруг понял, что он напуган, только изо всех сил пытается скрыть это от нас с Шерил, и отвёл взгляд уже смущённо, а не ради того, чтобы посмеяться про себя над нелепостью нашего мира. Сам не отважного десятка и других не осуждаю за вполне простительную слабость, но большинство людей и бессмертных серьёзно относится к своему образу в глазах окружающих. Лучше лицемерить и лгать, чем искренне отмечать в человеке то, что он считает порочным.
— Это как-то даже нечестно! — сказал Саторин чуть увереннее, должно быть, отчасти взял себя в руки. — Моя победа окажется одновременно и позором.
Ага, а поражение — началом конца. Следовало бы озвучить и эту трепетную мысль, но Саторин был слишком потрясён, чтобы переварить её без трагический последствий для организма. Я промолчал.
— Ты прав, откажись, — тускло произнесла Шерил, что-то я её не узнавал сегодня. — Только слово скажи, а уж мы с Тачем сумеем провернуть это дельце, не потеряв ни денег, ни девственности.
А без Тача никак нельзя? Я устал. И не евши.
— Мы не можем! — возвысив голос заявил наш маг. — Контракт подписан и представление состоит уже через день. Оставьте меня!
Вот это охотно. Я почтительно поклонился и вышел, Шерил буквально наступала на пятки. Я прибавил скорость, она тоже. Не убегу ведь, поймает и изнасилует. Не то, чтобы я был против, от одной мысли, что я вновь
— Ты оттрахал эту девку? — требовательно спросила она.
— Что?! Нет!
Я отшатнулся от подруги и руками взмахнул для убедительности.
— И с чего вдруг такая трепетность? Ты там был, и я так понимаю провел достаточно времени, чтобы поиметь её без помех. Она отказалась? С твоим-то опытом соблазнения девиц? Ни за что не поверю, что ты не смог обработать провинциальную простушку!
Шерил лютовала. Да с ней-то случилось? Набросилась на меня как вампир на жертву после долгого воздержания. Мало я девиц перевалял во славу нашего общего дела, зачем ей ещё одна?
— Шерил, она ребёнок! — попытался я вразумить подругу. — Не мой профиль, прости. Не совокупляюсь я с детьми, если даже никогда не кусаю. Ей всего семнадцать!
Вампирша смотрела так, что хотелось поёжиться и тихонько спрятаться на дне шкуры, а ещё больше сбежать, хоть в дверь, хоть в окно. Странная временами бывала, выше моего разумения шли такие накаты. Переспи я с Диной, что бы это изменило? Девственность не добавляет творцу везенья, как ни старайся Саторин думать иначе. Я знал, что дамы наоборот, после удачного соития более деятельны, энергичны и успешны чем до него. То, что я её не тронул, наоборот на пользу нам пойдёт.
— Ты влюбился? — спросила вдруг Шерил. — Бережёшь её, когда должен был смять.
Вечно у женщин лишь одно на уме. Ладно смертные, но вампиры-то давно должны были забыть всю эту чепуху. Почему мы так цепляемся за прошлое? Я умён и осторожен и не вручу едва знакомой дамочке по доброй воле и без оглядки самое дорогое, что у меня есть. Сердце, а не то, про что вы подумали. Неприятности и так всегда рядом, зачем ещё самому нарываться?
Я ощутил усталость, которая редко меня одолевает, потому что стараюсь ни к чему не относиться серьёзно, жить как мотылёк: одним днём. Как огромная стая мотыльков, поскольку мне-то ввечеру подыхать не обязательно.
Наверное, я соврал бы Шерил, что да, влюбился, весь прям горю, чтобы только позлить её и заставить уйти, взметнув шуршащие юбки, но мне надоело. Весь этот цирк так иногда терзал душу, затем ведь и гулял я с Диной, чтобы ненадолго от него отдохнуть. Я поступил иначе. Шагнул ближе к рассерженной подруге и обнял. Одной рукой обхватил за талию, другой пристроил её голову к себе на плечо, бережно запустил пальцы в растрепавшиеся волосы.
— Успокойся! — сказал ласково, но властно. — Просто возьми себя в руки и надейся на лучшее. Нас сегодня пронесло мимо могилы, и это праздник, надо его отмечать, а не скандалить из-за глупой человеческой девчонки. Она ведь Саторину задницу надерёт, а не нам с тобой.
Шерил, что удивительно, не выкрутилась из объятий и не врезала по роже, а тихо хихикнула и прильнула к моему мужественному торсу. Наверное, все мы испугались и повели себя как бестолковые дети. В этом дело. Я, не желая себе откровенно признаваться, всё ещё ощущал липкие прикосновения страха, что преследует нас в веках, становясь с каждым прожитым столетием всё более могущественным врагом. Досужие идиоты утверждают, что вампиры, мол, устают от вечности — не верьте. С каждым часом всё сильнее жаждешь этого чуда, прозреваешь в нём всё больше смысла. Я яростно, отчаянно и светло продолжал желать существования. Я хотел жить!