Белая Кость
Шрифт:
— Я здесь! Миледи! Спасибо тебе, Господи! Я здесь!
— Мама! — крикнул Рэн и послал коня наискосок по склону.
Айвиль подоспел первым. Спрыгнув с коня, схватил Лейзу под руку как раз в тот миг, когда она чуть не упала.
— Что ты делаешь? — Рэн выбрался из седла и, готовый взорваться от злости, вцепился в другую руку матери. — Что! Ты! Делаешь!
Она посмотрела полубезумным взглядом:
— Найди его.
— Кого?
— Того, кто кричал.
— Сейчас найдём, миледи, — пообещал Айвиль. Дал
Их и Рэна окружили рыцари и наёмники. К ним присоединились Выродки-надзиратели. Откуда-то появился факел. На вершине холма не чувствовалось зловоние грязных тел и испражнений: ветер дул в другую сторону. А здесь, внизу, смрад выедал глаза и застревал в глотке.
— Я допустил досадную ошибку, миледи, — проговорил Айвиль, прижимая перчатку к носу. — Разрешите мне её исправить.
Лейза была настолько взволнована, что не стала уточнять, о какой ошибке идёт речь, и просто кивнула.
Айвиль обратился к Выродку-телохранителю:
— Я разрешаю тебе в случае опасности притрагиваться к госпоже.
Справа прозвучало:
— Я тут! Тут! Белая кость!
— Выпустите моего отца, — послышалось слева. — Его оклеветали.
— Здесь мой сыночек, — раздался женский голос. — Ему всего пятнадцать. Спасите его!
Со всех сторон понеслось: «Он уже не может говорить… Она кашляет кровью… Отдайте мне брата…»
Взвизгнула сталь клинков. Серый воздух рассекли хлысты. Кто-то взвыл от боли, однако люди не расступались. Надзиратели пустили коней по кругу, в центре которого находились Лейза, Рэн и Айвиль. Нищая, оборванная толпа с криками и стонами отхлынула к краю поля.
— Сюда! Он здесь! — позвал наёмник.
Лейза хотела подойти к столбу поближе. Увидев блестящую в свете факела кучу дерьма под клеткой, остановилась и запрокинула голову.
— Повтори, что ты сказал, — велела она, глядя на вцепившиеся в прутья грязные руки.
Узник проговорил сквозь рыдания:
— Белая кость, пурпурная кровь, золотые крылья.
— Где ты это слышал?
— Вытащите меня отсюда, я вам всё расскажу.
— Спрашиваю последний раз. — В голосе Лейзы звучали металлические нотки. — Где ты это слышал?
Клетка заходила ходуном.
— Пожалуйста! Я умираю! Пожалуйста!
— Уходим, — произнесла Лейза и пошла прочь.
— Королева Эльва… Это она говорила.
Лейза застыла на месте и уставилась себе под ноги.
— Эти слова из стихотворения, — вымолвил заключённый, задыхаясь. — Королева иногда читала его вслух, а потом повторяла: «Белая кость, пурпурная кровь, золотые крылья». И плакала.
— Что это значит? — тихо спросил Рэн.
— Стихотворение твоего отца, — ответила Лейза и вернулась к клетке. — Ты был лично знаком с королевой?
— Я… лично… да. Очень лично и очень… близко.
Придя в замешательство,
— Она мне подарила сапоги. И камзол с соболиным воротником. И кинжал. Ещё подарила серебряный кубок. И бархатный жакет. У меня всё забрали. Сказали, что я это украл, и посадили сюда.
Лейза предприняла последнюю попытку уличить юношу во лжи:
— Это стихотворение она прочла в книге?
— Нет. Оно написано на листочке. Королева хранила его в тайнике.
— Где?
— Я и так много сказал, — донеслось из клетки. — Вытащите меня. Вы обещали!
Лейза посмотрела на Айвиля. Тот отрицательно покачал головой. Лейза приподнялась на носки, положила руки ему на плечи и прошептала, касаясь губами его уха:
— Он мне нужен. В долгу не останусь.
— Вы его получите, — заверил Айвиль. — Но не сейчас.
Лейза развернулась и направилась к холму.
— Это нечестно! — крикнул юноша, тряся клетку. — Вы мне обещали! Это нечестно! Ваша светлость! Миледи! Вернитесь!
Путники взошли на гребень холма, поднялись в сёдла и продолжили путь.
Стемнело. Поле Живых Мертвецов осталось позади. К дороге вплотную подступил лес. Выродки зажгли факелы. Рэн ехал рядом с матерью, тайком бросая на неё взгляды. Она никогда не говорила о тяге отца к сочинительству. Молчала и сейчас. Почему какое-то стихотворение взволновало её настолько, что она забыла об осторожности? Ведь на том поле собрались люди отнюдь не довольные своей жизнью. Воины искрошили бы их в куски. Напрасные и невинные жертвы сейчас никому не нужны.
— Прошение о помиловании, — проговорил Айвиль, держась возле Лейзы.
Она кивнула и обратилась к Рэну:
— Когда твоего отца заточили в Башню Изменников, ему разрешили написать прошение о помиловании. Он написал стихотворение.
— Его зачитали на суде, — добавил Айвиль.
— Меня на суд не пустили, — продолжила Лейза. — Я находилась под домашним арестом. Мне потом рассказали, что в прошении говорилось о белой кости, пурпурной крови и золотых крыльях.
— Не прошение, а угроза, — тихо заметил Айвиль. — Во всяком случае, так показалось мне и моему отцу.
Лейза со стоном выдохнула:
— Я просила отдать мне стихотворение. Хотела сохранить как память. А мне сказали, что его выбросили. Получается, обманули.
— Если эта бумага сохранилась, вы её получите, — пообещал Айвиль и натянул поводья. — Миледи! Стойте на месте!
Путь загораживала телега. Впряжённая в неё лошадь дрожала так сильно, что оглобли ходили ходуном. На дороге лежали, утопая в грязи, тела. Вокруг валялись тряпки, втоптанные в чёрное месиво. Видимо, люди ехали на поле Живых Мертвецов, а их ограбили и убили.