Белая магия

Филипс Дэвид

Он удивился, как она узнала, потому что он, конечно, не издал ни звука, который она могла бы услышать. С четвертым и самым энергичным стуком он открыл секрет. Он заметил, что его тело, прижатое к двери, заставило стук звучать по-другому. Он поспешно отстранился, уперся руками в дверь высоко над тем местом, куда она, всего лишь человек среднего роста, и притом среднего роста женщины, могла дотянуться. Когда она постучала снова, он почувствовал себя нелепо. Ибо звук, снова глухой, должен был показать ей, что внутри действительно произошло какое—то изменение условий, без сомнения доказывающее

присутствие какого-то разумного или, по крайней мере, использующего мозг, существа.

Его плохое мнение о себе и страх перед ее проницательностью были немедленно оправданы.

– Это всего лишь я, – крикнула она. – Значит, ты можешь открыть.

Какая наглость! Как будто ему не терпелось увидеть ее, как будто он тут же откроет для нее! Да она просто бесстыдна, эта милая, невинная молодая девушка. Нет, это было несправедливо. Только потому, что она была невинна, она совершала эти диковинные, возмутительные вещи. И все же, как могла девушка двадцати двух лет, чрезвычайно умная, как она могла не знать, что было прилично и скромно для молодой женщины, имеющей дело с холостяком? Как могла она отважиться, нет, не просто отважиться, а смело взяться за эту тему, на которую девушка никогда не должна даже намекать, пока мужчина не вынудит ее к этому?

– Не понимаю, – пробормотал он. – Она какая-то странная смесь мастерства и невинности. И где начинается одно и заканчивается другое, я буду счастлив, если узнаю. В этом есть какая-то тайна. У нее есть какое-то представление, какое-то ложное представление или что-то еще-Бог знает что. Все, что я знаю, это то, что она должна прекратить преследовать меня, и она не должна входить.

Как будто услышав эти сердитые, но осторожные нотки, она сказала, – ну, Чанг, не будь глупым. Я знаю, что ты стоишь по другую сторону двери. Я поняла это по тому, как звучали стуки. Кроме того, я только что заглянула в щель внизу и увидела твои большие ноги.

Тогда он действительно почувствовал себя ослом! Пойманный, держась за дверь, как десятилетний мальчик, он, большой, огромный, взрослый мужчина, не меньше тридцати двух лет! Тем не менее, из двух абсурдных путей, открытых ему – впустить ее и продолжать преграждать ей путь, – менее абсурдным было последнее. Встретиться с ней лицом к лицу с красным и застенчивым лицом, встретиться с ее насмешливой улыбкой – об этом не стоило и думать.

– Не бойся, Чанг, – усмехнулась она. – Со мной нет священника.

– Беги домой, глупое дитя, – крикнул он. – Я занят, и мне нельзя мешать.

– Я должна увидеть тебя … хотя бы на минутку, – взмолилась она, – такая мольба-это приказ. – Не будь таким тщеславным. Не воспринимай себя так серьезно.

Ее голос, в нем звучали насмешливые нотки. И он, безусловно, ставил себя в положение эгоистически поверившего до крайности ее вчерашним замечаниям, которые, вероятно, были не чем иным, как фантастическим настроением. Но он просто не мог открыть эту дверь и встретиться с ней лицом к лицу. Он на цыпочках отошел от двери на три-четыре шага, потом тяжело зашагал, крикнув тоном грубоватого безразличия, – но не забывай, что я занят. К счастью, он случайно взглянул на картину; у него как раз было время поспешно накинуть на нее штору.

Он подошел к камину и занялся огнем, на следующий день после проливного дождя было почти по-зимнему прохладно. Он услышал, как открылась и закрылась дверь.

– Твои манеры просто шокируют, – послышался ее голос.

Он повернулся к ней лицом. Нет, она нисколько не смутилась, как можно было бы ожидать, увидев его в первый раз после ее предложения. Что это значит? Что было в этом трудолюбивом, подвижном уме? Она была одета гораздо лучше, чем когда была его моделью. Ей было очень к лицу серое платье и маленькая серая шляпка в тон. Да, она выглядела красивее, более женственной, но…

– Как тебе мой новый костюм? – Спросила она.

– Очень хорошо, – ответил он. – Но в то время как ты что-то приобрела, ты потеряла больше.

– Я знаю, – призналась она. – Я увидела это в тот момент, когда посмотрел на себя в зеркало, и я чувствовала это всю дорогу сюда. Я потеряла то, что тебе больше всего нравится во мне. То есть я не совсем потерял это, но скрыла. Но оно все еще здесь.

В ее тоне слышалось веселье от удовольствия поддразнивать его.

Он стоял спиной к огню и ждал. Она медленно подошла к нему, останавливаясь на каждом втором шаге. Ее улыбка была загадочной и тревожной. Это была насмешливая улыбка, но что за ней скрывалось? В чем была тайна этого предложения?

– Ну, теперь, я полагаю, ты будешь удовлетворен, – сказала она. – Я помолвлена.

– Мне на это наплевать, – заявил он. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Теперь они стояли лицом друг к другу, всего в нескольких шагах друг от друга, и вид ее в таком хорошем расположении духа просто не позволял ему оставаться сварливым или притворяться, что это так. Она продолжала, – я сделала это сегодня утром, вместо того, чтобы прийти позировать тебе. Надеюсь, я не слишком тебя расстроила. Я не могла придумать, как послать тебе весточку.

– Меня там не было, – сказал он. – Я могу закончить картину здесь.

– Значит, я тебе больше не нужна? – Спросила она. И маленькие ручки, которые она протягивала к огню, жалобно опустились по бокам, и она подняла лицо, чтобы печально взглянуть на него.

– Я покончил с моделями в Америке! – Сказал он, смеясь, впрочем, не очень весело.

Ее глаза – сегодня они были невинны, но оставались серьезными.

– Не понимаю, почему тебя расстроило то, что я сказала, – задумчиво заметила она, согревая ладони. – У тебя, должно быть, не было большого опыта общения с женщинами, иначе ты не был бы таким.

Примечательным доказательством фундаментальной простоты характера Чанга было то, что этот обычно уверенный удар по мужскому тщеславию не достиг его, хотя ему было всего тридцать два года. – Ты не женщина, – ответил он. —Ты девочка, ребенок, заблудившийся в детской.

Она покачала головой. – Нет, я женщина. Ты сделал меня женщиной.

– Ну вот, опять! – Воскликнул он. – Обвинять меня!

– Благодарю тебя! – Мягко поправила она. —Но, пожалуйста, не волнуйся из-за … вчерашнего. Как мы можем быть друзьями, если ты начинаешь суетиться и кипеть каждый раз, когда думаешь об этом? На самом деле я не сделала ничего необычного.