Белая невеста, черная вдова
Шрифт:
Он нашел на полке заварной чайник, которым из-за лени не пользовался, предпочитая заваривать чай в кружке. Заварил, налил Владе и себе. Чай оказался вкусным, он даже не ожидал.
Влада погрела о чашку пальцы и печально посмотрела на него из-под полуопущенных век.
– Как ты живешь, Степа?
– Ты уже спрашивала. Нормально.
– Знаешь… я все время о тебе думаю, – призналась Влада.
Он нахмурился, словно пытаясь что-то вспомнить, отправился куда-то в глубь квартиры и вернулся, прижимая телефон к уху.
Собирается идти
– Врач уже ушла, – доложил Дробышев Владе.
– Тебе хочется от меня поскорее избавиться? – тяжело вздохнула она. – Так ты скажи, я уйду.
– Мне нужно выйти сейчас. – Он никак не хотел встречаться с ней глазами. – Извини.
Влада молча поднялась, вышла в прихожую, надела пальто. Пальто он ей не подал, раньше такое было невозможно. Влада подождала, когда он переобуется и оденется, сама отперла дверь. Ей было тоскливо и хотелось то ли разрыдаться, то ли швырнуть чем-нибудь в стену.
Они вышли одновременно с соседкой Татьяной.
Большого дела до соседки Дробышеву не было, но неожиданно он испугался, что Влада сейчас Татьяну чем-то обидит, и ему захотелось соседку защитить.
– Мне бы хотелось все-таки вам заплатить, – грустно обратилась к Татьяне Влада.
– Я не занимаюсь частной практикой, – сухо ответила Таня. Она как-то терялась при Владе, и Дробышеву было ее жалко.
Влада пожала плечами и отвернулась. Она не заслужила такой грубости. Она просто хотела заплатить за труд. Все же знают, что врачи получают мало.
Больше всего Дробышеву хотелось запереться от них обеих, но он молча шагнул в лифт, нажал кнопку первого этажа.
На улице Влада взяла его под руку, показала головой на детскую площадку во дворе.
– Как здесь все изменилось! Да, Сте-оп?
Он осторожно высвободил руку, сунул ее в карман.
– Помнишь, раньше здесь стояли качели?..
Дробышев кивнул – помню.
– А здесь стоял киоск с мороженым…
Влада говорила, они с Татьяной шли молча.
В аптеке Татьяна поговорила о чем-то с фармацевтами, расплатилась банковской картой, взяла пакет с лекарствами.
На обратном пути Влада не пыталась взять его за руку. Наверное, зря всегда он считал ее глупенькой, она отлично понимает, что и когда делать.
Когда лифт высадил их на этаже, Дробышев быстро кивнул обеим дамам и спрятался за своей дверью.
Он бы, наверное, даже не открыл, если бы Влада снова к нему сунулась, но в этот вечер к нему в дверь больше никто не позвонил.
18 марта, пятница
Красивая подружка соседа настолько испортила настроение, что даже утром было противно вспоминать вчерашний вечер. И это казалось странным, потому что ничего особенно обидного красавица ей не сказала. Разве что принялась звать ее милой, когда они вновь очутились у Инны Ильиничны.
– Милая, положите лекарства на столик, – ласково попросила Влада, заметив, что Таня стоит в прихожей с аптечным пластиковым пакетом в руках.
– Инна
– Если мы что-то забудем, вам можно позвонить, милая? – еще ласковее спросила Влада.
– Можно, – кивнула Таня и мстительно обрадовалась, когда Инна Ильинична решительно сказала гостье:
– Влада, извини, я устала.
Красавица понимающе кивнула, поцеловала старую женщину и ушла наконец-то.
– Раздевайся, Танечка, – предложила соседка. – Я тебе ужин могу приготовить. Ты ведь голодная, наверное.
– Нет, спасибо, Инна Ильинична, – отказалась Таня. – Не надо, я пойду домой. А вы старайтесь не утомляться.
Инне Ильиничне не хотелось, чтобы Таня уходила. Она хотела с ней поговорить, но Таня слишком устала за длинный нелегкий день и этого не заметила.
Будить соседку утром Таня поостереглась. Лучшего лекарства, чем сон, ни природа, ни человечество еще не придумали, и заходить к Инне до работы она не стала.
Сегодня все выглядели озабоченными и хмурыми. Юра сухо кивнул и отвернулся, злился на нее за вчерашнее. Ольга Петровна о чем-то устало и сосредоточенно думала, глядя припухшими глазами в выкрашенную бежевой краской стену ординаторской.
– Что-то случилось, Ольга Петровна? – спросила Таня.
– Зятя с работы могут уволить, – вздохнула женщина. Подняла на Таню глаза и тихо заплакала. – Что мы тогда будем делать, не представляю.
Таня старому врачу сочувствовала. Сочувствовала и злилась на нее одновременно. Всю свою зарплату Ольга Петровна отдавала в семью дочери. У дочери был муж, сын-школьник и пятилетняя дочь. Отдавать ребенка в сад дочь не хотела, сидела дома, не работала. Зять же пристроился где-то охранником и получал зарплату, на которую четыре человека существовать просто не могли.
– А он ищет работу? – осторожно поинтересовалась Таня.
Ей не хотелось обижать женщину. Когда-то она пыталась доказать Ольге Петровне, что, отдавая последнее двум здоровым людям, считающим возможным брать деньги у старой матери, она всем приносит только вред, и им в первую очередь. Не было бы тещиных подачек, зятю пришлось бы хоть чуть-чуть пошевелиться, чтобы обеспечить семью.
Разговоры были бессмысленны. Ольга Петровна расстраивалась и обижалась на Таню.
– Сейчас работу найти трудно.
– Тем более надо искать, – вырвалось у Тани.
– Думаешь, найдет? – с надеждой спросила старый доктор.
– Будет искать, найдет. Они в Москве живут, а не в сибирском городке, где, кроме неработающего завода, на сто верст ничего нет.
– Он хочет точно узнать, уволят или нет. А тогда уж искать будет.
Таня промолчала. Можно, конечно, и так жить. Бояться, что потеряешь работу, и ничего при этом не делать. Теща прокормит.
Однажды Таня даже чуть не ляпнула, что не нужно было детей заводить, если не желают вкалывать, чтобы их вырастить, но вовремя замолчала.