Белая пустота
Шрифт:
– Где похоронили Эрнеста Ивановича. Надо хоть на кладбище съездить, – предложил дядя Юра. Приоткрыл форточку, затянутую серой грязной марлей и закурил.
Тетя Лена схватилась за горло, поморщилась, но курить разрешила.
– Не хоронили его.
– Сожгли?
– Нет. Он пропал.
– Кто пропал? Ничего не понимаю, – дядя Юра уставился на нее, как на кассира в магазине, когда цена товара оказывается в несколько раз выше, чем на ценнике.
– Эрнест Иванович пропал, – повторила она. – Год назад в розыск подали. Никаких следов. Признали умершим. Квартиру я унаследовала. Вот, теперь решила продать. Чего зря коммуналку платить.
– Так
– Дорого. Центр, все же. А так, я ее продам, да на окраине куплю детям что-нибудь приличное. Сам знаешь, мы в однокомнатной вчетвером, да еще на первом этаже…
Мне это слушать было совсем не интересно.
– Можно, осмотрюсь? – спросил я.
– Конечно, Коленька. Иди, милый, – ласково разрешила тетка.
В прихожей насчитал пять дверей. Одна низенькая – ну, с этой ясно – туалет. Четыре двери вели в разные комнаты. Высокие полотна, из цельного мореного дуба, да еще с витражными разноцветными стеклами, как в музее. С чего начать? Над одной из дверей висела медная чеканка. Был изображен какой-то странный глаз, а может иероглиф. Наверное, мне сюда. Я толкнул дверь и окунулся в полную темноту. Пошарил по стене. Нашел выключатель. Высоко под потолком вспыхнула тусклая люстра.
Я сообразил, что попал в рабочий кабинет. Обстановка напомнила мне передачи канала культуры, где солидный журналист ведет беседы с бородатыми мудрецами вот в такой же рабочей обстановке. Вдоль одной стены шел высокий книжный шкаф, забитый до отказа толстенными томами. У противоположной стены нелепые этажерки, на которых пылились какие-то камни, фотокарточки в картонных рамках, чучела птиц, еще что-то непонятное: то ли вазочки, то ли какие то скульптурки. Посреди комнаты стоял огромный старинный стол на точенных толстенных ножках. Как из сталинского кабинета, – усмехнулся я. Столешницу покрывало зеленое сукно, местами вытертое, кое-где синели чернильные кляксы. Лампа с зеленым абажуром – ну точно сталинская. Деревянный стаканчик с карандашами… Вот это старичок! Не плохо! Ноутбук сверкал дорогим черным корпусом посреди стола.
Я обошел стол. Старинный стул недовольно скрипнул под моим задом. Хотел открыть крышку ноутбука. Остановился. Нехорошо. Как будто я вор, залез в чужой дом. Все вокруг чужое. Имею ли право вообще здесь находиться? Уселся за стол, как хозяин. В ноутбук полезу без просу…
– Вот ты где, – в комнату заглянули дядя Юра и тетя Лена. – Ничего себе хоромы! – присвистнул дядька, бегая глазами по углам.
– Это был его рабочий кабинет, – объясняла тетя Лена тоном экскурсовода.
– Стол огепеушный, как в кино, где допрашивают контру недобитую. Он че, в органах служил? – пошутил дядька.
– Нет. Какие органы. Эрнест Иванович преподавал в университете. Философию, по-моему, или историю.
– Во, зашибись! У меня такой родственничек был, а я еле пэтэушку закончил, – с досадой покачал головой дядька.
– Да! У него степень научная высокая. – Она подошла к этажерке и поправила рамочку с фотографией.
На нас глядел почтенный старец с умным выразительным взглядом… Как обожгло: ему бы кепку, да ватник – был бы вылитый байкер на мотоблоке.
– Старики все на одно лицо. – Дядька, тоже заметил сходство, почесал растерянно затылок и ляпнул: – А может, он не умер? Живет где-нибудь в глубинке, пасет корову, на мотоблоке разъезжает…
– Не говори глупости, – всплеснула руками тетя Лена. – Какой мотоблок. У него, вон, в гараже машина
– Офигеть! Да ты, Ленка, прямо – жертва Американской мечты, – совсем опешил дядька. – У тебя теперь такая квартира, Мерседес, дача, а ты все на жизнь жалуешься.
– Ой, знаешь, сколько с этим мороки. Надо все продать. Василию, мужу моему, некогда. Одна кручусь. А знаешь, сколько кругом мошенников? Да за каждую бумажку платить надо.., – завела по второму кругу нытье тетя Лена.
– А ноутбук чей? – спросил я.
– Эрнеста Ивановича, наверное. Бери себе. Ты же на программиста учишься. Я не разбираюсь в компьютерах, Вася у меня – тоже. Там что-то непонятное. Он сломан или вирус…
Я открыл крышку. Засветился синий экран. Пустой. Просто пустой синий экран. Посредине продолговатое окошко с мигающим курсором для ввода пароля.
– А что за операционка?
– Чего? – не поняла тетя Лена. – Я не разбираюсь.
Странно. Виндося – не виндося. Может люнекса самопальная. Ни значков, нифига.
– А пароль?
– Откуда же мы деревенские, – грустно улыбнулась тетя Лена. – Пойдем, Юра, я тебе другие комнаты покажу.
Они ушли. Я попытался сообразить, какой пароль мог открыть систему. Вводил «Эрнест», «Иванович», «Философ», «Кант», «Шиллер»… перебирал долго – все впустую. Окошко вспыхи – вало красным цветом и вновь гасло, издевательски подмигивая курсором.
Ну, пастух! Я взглянул на фотографию. Мудрый старик чуть заметно улыбался. Глаза смотрели с ехидным прищуром: как будто усмехался над моими усилиями. Я решил не напрягать мозги, – и так с дороги ничего не соображал. Что там он изучал? Я встал и подошел к книжной полке. Пощупал потертые корешки. «История мировой религии». Солидно! «Разногласия в мировоззрении между религиозными философскими течении – ями». Заумно! « Квантовая механика». А это ему зачем. «Поля и элементарные частицы». Оба-на! « Теория червячных перехо – дов». Неужели он все это изучал? « Высшая математика», «Теория автоматов», «Криптография». Да тут целая научная библиотека! «Религия древнего Египта». Полка закончилась. А выше еще больше книг…
Нет. Хочу спать. Завтра осмотрюсь.
Заночевать пришлось в этой же квартире. Тетя Лена уехала к себе на окраину. Как же там Вася без нее? С голоду помрет, бедняга. Жила она где-то возле «Коховской». Далеко. Поэтому торопливо оделась, пожелала нам спокойно ночи и ушла. Дядя Юра бросил на пол старый полосатый матрац. Сверху подушку, стеганое одеяло, лег не раздеваясь, и тут же захрапел. Мне достался небольшой узкий диванчик. Он был до того стар, что казалось, вот-вот развалится. По краям цилиндрические валики с вытертой когда-то зеленой обивкой. Сколько же ему лет? Я улегся. Тут же в бок впились пружины. Не смотря на неудоб – ства, я вроде бы задремал, но спустя час сон напрочь улетучился.
Около часа лежал с открытыми глазами, слушал храп дядьки, следил, как по потолку проползают лучи от фар, проносящихся по улице автомобилей. Подумал, что надо бы тоже улечься на полу. Намного удобней, чем на этом бугристом диване.
Дисплей моего телефона вспыхнул. Сам мобильник затрясся, но тут же замер. Номером ошиблись? Я протянул руку к тумбочке, куда бросил мобильник. На дисплее высветился незнакомый номер. Последние четыре цифры… Привычка всегда запоминать последние четыре цифры. Я вспомнил их: из того таинственного письма по мылу. Что еще за прикол?