Белая пыль
Шрифт:
– Я пришел выразить вам свои соболезнования, – пробасил Измаил и протянул открытую ладонь женщине.
Та робко подала руку в ответ и почувствовала теплое прикосновение. Измаил придержал на мгновение кисть Насти, и его большой палец едва погладил круговым движением тыльную ее сторону.
Настя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то страшное было в этом жесте и в то же время возбуждающее. Она поймала себя на такой мысли и словно отмахнулась от нее заметным движением головы. Не удержалась. Она не понимала, почему ощутила такое странное переживание в ожидании праха своего супруга. Знала, что так неправильно. Долго смотрела мужчине вслед, когда он твердым шагом уходил
Обратно Настя и Иван ехали на автомобиле. В пассажирской части самолета нельзя провозить урну с прахом в ручной клади, но в багажном отделении можно. Нужно собрать документы. Несложно, в принципе, но справку из санэпидемстанции о герметичности и безопасности урны раньше понедельника не выдавали, а кремация была в пятницу.
Иван с Самсоном часто колесили по стране на черном «Гелендвагене». В этот раз, как нельзя кстати, они тоже пользовались автомобилем в поездке по Уральскому региону. Потому теперь Настя ехала на заднем сиденье, отделанном мягкой кожей, а урна с прахом ее мужа подпрыгивала в багажнике внедорожника.
Женщина лежала на сиденье, поджав ноги. Она смотрела, как под креслом водителя катается бутылка с питьевой водой, бог весть когда туда попавшая. Настя следила глазами за перекатывающейся справа налево синей крышкой и думала, что похожа на эту бутылку – такая же потерянная. Она пыталась вздремнуть. Закрывала глаза, но веки ее невольно поднимались, и взгляд снова фиксировал синее круглое пятно, перемещающееся между направляющими сиденья напротив, словно пиксели мячика в старой досовской компьютерной игре «Теннис».
– Почему Измаил подошел к нам? – спросила она Ивана.
Тот быстро обернулся. Бросил на нее настороженный взгляд.
– Я думал, ты спишь. Тебе бы совсем не помешало. А длинная дорога – лучший помощник для того, чтобы отдохнуть. Если ты не за рулем, конечно.
Оба молчали с минуту. Потом Иван спросил:
– Ты же не повезешь прах в Израиль? Это глупо. Самсон хоть и гражданин Израиля, но сам факт кремации может не понравиться властям. Они там до сих пор ведут споры о недопустимости сжигания тела иудея после смерти. Да и ему, кажется, все равно было, где его захоронят. Просто я сейчас думаю, что, куда бы мы его останки ни спрятали в России, народ пронюхает и устроит там мавзолей.
Настя сделала вид, что не услышала.
– Иван, ты не ответил мне про Измаила, – спокойно напомнила она.
Ее собеседник, в свою очередь, сделал вид, что не слышит.
– Знаешь, однажды Самсон узнал про Кастанеду, в смысле про его смерть, точнее, про его похороны – была версия, что три последовательницы с его прахом предположительно прыгнули со скалы в калифорнийской Долине Смерти, – пояснил Иван. – Так вот, твой муж сказал, что тоже бы так хотел. Но женщины обязательно должны быть голыми, с большими сиськами и крутыми бедрами. – Иван внезапно заржал на всю машину и так же резко прекратил смеяться. – Правда, тогда Самсон был накачанный текилой, а может, и еще чем пожестче, – добавил он.
Все так же лежа на кожаном сиденье и наблюдая за пластиковой бутылкой, Настя вздохнула. Она знала про своего мужа все: и про свет, и про доброту, и про баб, и про то, как он любил деньги. Поначалу ее поражало, как в одном человеке могли совмещаться жуткая непристойность, низменные влечения, постоянная страсть к нарушению закона и в то же время неподдельная, искренняя любовь к семье, трепетное отношение к своей матери, преданность своим друзьям и близким. Возможно, сам факт такой жуткой смеси его черт, абсолютно противоречащих друг другу, невероятно притягивал ее к нему. Столько противоположностей в одном человеке удивляли, поражали, обезоруживали. В первые годы их знакомства
– И все-таки, что не так с Измаилом? – настаивала Настя.
Она чувствовала: Иван пытается увести ее от вопроса. Не хочет отвечать. Значит, дело нечистое. Настя хорошо понимала, что все светопреставление с психолого-эзотерическим обществом ее покойного мужа не более чем прикрытие чего-то более важного. Скорее, незаконного и сильно криминального.
Иван же за многие годы знакомства с Настей осознавал, что та далеко не дура. Он знал: такой человек, как Самсон, не стал бы подпускать к себе женщину глупую, а тем более делать ее своей женой и матерью собственного ребенка. Потому к Насте Иван всегда испытывал смешанные чувства: слегка побаивался, слегка восхищался, очень уважал, а иногда даже позволял себе представить, как спит с этой женщиной. Часто такое случалось с похмелья, когда он просыпался один на широкой кровати после бурной ночи веселья, проведенной в компании Самсона, еще парочки нужных людей и нескольких женщин, доступных за вознаграждение.
– Измаил? – вздохнул Иван. – Ну, он же тебе сказал. Правая рука твоего Самсона по Западному Уралу.
– Я думала, ты его правая рука, – медленно сказала Настя, сделав акцент на местоимении и подчеркнув интонацией два последних слова.
Женщина знала, как выудить информацию, спровоцировать на эмоции и воспользоваться положением. Таких, как Иван, она видела насквозь. Амбициозных, но недалеких, способных, но не самостоятельных. Иван смотрел в рот ее мужа с придыханием и выполнял все поручения. Но не потому, что верил в экзистенциальные сентенции своего босса, а потому, что получал хорошие деньги. Настя знала: Иван хотел стать таким же, как ее Самсон, но всегда понимал, что не сможет. Он был на своем месте. Нет, не вторым человеком, но помощником первого. А зачастую такая роль имела больший вес, правда, при живом лидере. Теперь у Ивана оказалось два пути: оставаться с ней или раствориться в неизвестности со всеми вытекающими последствиями. Так считала Настя.
– Я был его правой рукой в принципе, а Измаил только на отдельной части пространства. – То ли решил пошутить, то ли попытался оправдаться Иван.
Настя кивала своим мыслям, упершись затылком в кожаное сиденье.
– Я правильно понимаю, что ты с Измаилом не в очень хороших отношениях? – спросила она и увидела, как ее приятель набрал полную грудь воздуха, а потом шумно и медленно выдохнул, раздувая щеки.
– Теперь он займет место Самсона. Это было решение твоего мужа, – подытожил Иван.
Настя удивилась, услышав такой ответ. Она не задумывалась раньше над тем, как продолжит существование «предприятие», созданное ее супругом, в случае его смерти. Теперь была слегка обескуражена известием. «А кем теперь будет она?» – прокрался в ее голову коварный вопрос.
– По устному распоряжению тебе и Неже будут выделяться средства. Пожизненно, – продолжал говорить Иван, словно прочитав ее мысли. – По крайней мере, такой был договор.
Настя слушала сосредоточенно.
– Но устный договор – это почти что прозрачный воздух на ладони. Он как бы есть, но когда попытаешься за него ухватиться и сожмешь кулак, он тут же исчезнет. Понимаешь, о чем я? – Мужчина обернулся и посмотрел на Настю. – Они не захотят вас содержать. Зачем им это нужно? И вообще, зачем ты им нужна? Они не в курсе, сколько и чего ты знаешь.