Белая рабыня
Шрифт:
— Узнаю характер Амонтильядо, — сказал он, — и могу вам ответить тем же. Когда вы пять лет назад наконец уехали из нашего замка, мне сразу полегчало. Жар спал.
Дон Диего прокашлялся и погладил бороду.
— И сейчас я прибыл к вам не затем, чтобы освежить общие воспоминания. По пути в Новый Свет мне пришлось потопить один английский капер. Опускаясь на дно, он на прощание оставил мне несколько дыр в корпусе…
— Черт с тобой, чинись.
— Великодушно с вашей стороны.
— Выволакивай на берег свою посудину и нанимай плотников. Верфей, как ты понимаешь, у меня здесь нет.
— Еще раз спасибо, дядя.
— И не затягивай с этим делом,
— Я постараюсь устроить все свои дела с максимальной быстротой.
— И вот еще что… — Дон Диего снова погладил бороду. — Жилище ты себе сними в поселке. Два моих шлюпа только что отчалили отсюда, так что кают на берегу хватает.
Дон Мануэль рассматривал во время этой беседы своего дядю со все возрастающим интересом. Нет, он ничуть не походил на нечистоплотного гуляку-разбойника, каким рисовался по воспоминаниям. Его облик, скорее, заставлял вспомнить о престарелом толедском щеголе.
— Но навещать-то себя вы позволите?
Дон Диего поморщился.
— Я в этом необходимости не испытываю.
— Зато испытываю я. Слишком уж я вам докучать не буду, но чувствовать себя не принятым в доме родного Дяди…
— Ладно, делай как хочешь, но не думай, что я стану выражать радость при твоем появлении.
Выйдя от дяди, дон Мануэль столкнулся с Фабрицио. Молодой кабальеро не был таким физиономистом, но про этого генуэзца с неуловимым взглядом, деформированной головой, согнувшегося в вечном полупоклоне, всякий бы тут же подумал: негодяй! Или жулик, или хитрован. Едва кивнув ему в ответ на приветствие, дон Мануэль проследовал мимо с гордо поднятой, как и было ему положено по рангу, головой. Но вовремя спохватился. Если кто и может быть ему полезен в доме дяди, то именно такой тип. Дон Мануэль окликнул Фабрицио и поманил пальцем, они вышли вместе в розарий. Там дон Мануэль достал из кармана пять золотых кружочков — пять магрибских мараведи — и положил в теплую ладонь генуэзца.
— Что это? — спросил тот, притворяясь удивленным.
— Я плачу тебе одну монету за то, что ты сообщишь мисс Элен, что я нахожусь здесь.
— А остальные четыре?
— А остальные четыре — чтобы об этом не узнал мой дядя.
— Вашему дяде я бы с легкостью ничего не сказал, но как мне быть с моим хозяином? Вы мне предлагаете его предать?
— Да, — спокойно ответил дон Мануэль. Он был уверен, что этот мерзавец не откажется и не возмутится.
— Тогда… — Фабрицио прищурил глаз, как будто подсчитал что-то невидимое. — Вам следовало бы заплатить мне больше. Моя преданность дону Диего не безгранична, как вы правильно догадались, но стоит значительно дороже, чем пятьсот песо. Дон Диего, как человек хитрый, видимо, предполагает, что я его могу когда-нибудь предать, но будет обижен, узнав, за какую ничтожную сумму это было сделано. Мне не хотелось бы огорчать его, я все-таки привязался к нему.
— Меньше слов, — поморщился дон Мануэль -столь открытые проявления цинизма вызывали у него брезгливое чувство. — Сколько?
Фабрицио разжал ладонь и сказал, глядя на сарацинские монеты:
— Вот если бы вы могли эти пять монет превратить в пятнадцать…
— Это же будет маленькое состояние, и всего за одну небольшую услугу, — укоризненно сказал капитан «Тенерифе».
— Очень маленькое, причем за услугу, дающую вам возможность приобрести состояние гигантское, проценты за которое растут весьма стремительно. К тому же я ведь могу пожаловаться мисс Элен, что вы торговались.
— Ладно, я согласен, — сказал дон Мануэль и начал отсчитывать
— Где вы намерены ждать ответ, сеньор?
— А что, долго придется ждать? Я бы мог постоять здесь, среди цветов.
— Мисс Элен находится под охраной, к ней не так уж просто пройти. А с вашим прибытием можно ожидать ужесточения режима.
— Понятно. Значит, где-нибудь на берегу, но я еще не успел изучить здешние достопримечательности.
— Рекомендую «Красный петух».
— Понял. — Дон Мануэль небрежно коснулся края своей шляпы в знак прощания. — Но в любом случае — я не люблю долго ждать!
— Я сделаю все от меня зависящее.
Фабрицио насмешливо смотрел вслед удаляющемуся красавцу. Он не собирался ничего говорить пленной англичанке, тем более что она не подпускала его к себе на пушечный выстрел, а этому заезжему охотнику за дамскими сердцами через пару дней можно будет сказать, что мисс Элен не желает его видеть. При том тюремном образе жизни, на который она была обречена, проверить, что было ей передано и было ли передано вообще, дону Мануэлю не удастся. И пусть он хоть изойдет подозрениями на его, Фабрицио, счет, не пойдет же он жаловаться на него своему дяде?
Насвистывая какую-то итальянскую мелодию, генуэзец стал подниматься по каменным ступенькам в дом, но тут вдруг заметил, как по тропинке в дальней части сада спускается вниз к воротам, выводящим к поселку, Тилби с корзинкой для продуктов. Стремительно переставляя свои длинные, невероятно худые ноги, напоминая при этом цаплю, одетую в черный камлот, Фабрицио побежал ей наперерез. Увидев, что девушка прибавила шагу, он прибавил тоже. Он осаждал свеженькую, молоденькую субретку с самого первого дня появления ее в Мохнатой Глотке. Она ему понравилась своей резвостью и непосредственностью, плюс у него никогда не было англичанки, а кроме того, он привык пользоваться остатками с барского стола. Всегда было так, что если дон Диего зазывал в дом компанию веселых девиц из какой-нибудь портовой таверны, то что-то в смысле оплаченной женской ласки перепадало и итальянскому лакею. Фабрицио рассудил, что если дон Диего наметил себе белокурую губернаторскую дочку (именно поэтому и тянет с назначением выкупа), то ее камеристка является его законной добычей. У господина дела шли не очень успешно, и Фабрицио было приятно, что он даже в неудачах повторяет его. Ему нравилась неуступчивость Тилби.
Наконец он догнал ее и осторожно взял за плечо.
— Ей-богу, жестоко заставлять столь солидного человека, как я, гоняться за вами по такой жаре.
— Никто вас не заставлял бежать за мной, — дернула плечом Тилби.
— Но вы же не можете не видеть, что со дня вашего появления здесь я, в определенном смысле, потерял покой.
— Именно поэтому вы так хамили мне у ворот в прошлый раз?
Девушка сделала попытку двинуться дальше, но черная цапля цепко держала ее за руку.
— Страсть. Поверьте, мисс Тилби, страсть! Она может заставить человека потерять на время человеческий облик.
— И даже безвозвратно. — Тилби намекала на внешность генуэзца, но он, будучи возбужден ее присутствием, не обратил внимания на ее слова. Она ему определенно нравилась. Его костлявая рука еще сильнее сдавила нежное женское предплечье. — Мне больно!
— Нет, это мне больно, я не могу понять, почему вы ко мне так относитесь.
Девушке все же удалось высвободиться.
— Как вам сказать…
— Нет, уж вы скажите. — Фабрицио отступил на полшага, как бы драпируясь в напускную мрачность. — Лучше узнать все сразу и до конца, чем пребывать в мучительном неведении.