Белая сирень
Шрифт:
Наталья. Ирина у тебя?..
Рахманинов не отвечает.
Наталья. Что с тобой?
Рахманинов. Сперва заглянула Соня. Ей показалось за завтраком, что я плохо выгляжу. Потом вломился Иван с дровами, хотя я не жаловался на холод. Он, правда, и не затопил, а только намусорил. Затем я послушал волнующий монолог Марины о каких-то одеялах. Сейчас ты ищешь у меня Ирину. Зачем мы наняли фрейлейн, если ты должна искать дочь? (Слабо улыбаясь.)
Наталья. Святые часы, Сережа, это музыка. А не письма о свиноводстве.
Рахманинов (ошеломлен). Как, ты знаешь?..
Наталья (рассмеявшись). Значит, я угадала!..
В комнату входит Соня.
Соня. Ирина не у вас?
Наталья. Нет. (Оборачивается к Рахманинову.) Ты все утро морочил нам голову за столом какими-то свиноматками невероятной породы и маниловскими проектами об образцовой свиноферме на бельгийский манер. В прошлом году мы разводили лошадей. Этот год мы назовем годом свиней.
Рахманинов. Как я могу заниматься на этом раздолбленном пианино?..
Наталья. Рояль должен быть со дня на день.
Рахманинов. Я это уже слышал.
В кабинет входит старая нянька — Феона, за ней — фрейлейн, с подвязанной щекой, заплаканная, без устали сморкающаяся в платок.
Феона. Матушка, Наталья Александровна, с ног сбились, все облазили!..
Фрейлейн. Их нихт, шлессен зи бин!
Рахманинов. Куда она могла деться?
Феона. Ну, сладу с ней нету, окаянной! И в сад могла побечь, и на плотину, и на пруд…
Рахманинов встревоженно встает.
Моросит дождь, возле крыльца стоят с зонтами Софья, Марина, Феона, фрейлейн. Рахманинов с Натальей под одним зонтом. Марина держит на руке круглое румяное дитя — младшую дочь Рахманиновых Таню.
Софья. Давайте так. Марина займется верхним парком. Я пойду на пруд. (Поворачивается к фрейлейн.) Вы больны, ложитесь в постель.
Наталья. Я с тобой, Соня…
Она перепрыгивает лужу, устремляется вслед за сестрой, оставляя Рахманинова под моросящим дождем без зонта. Марина передает ребенка Феоне.
Марина. Возьми-ка ее в дом…
Но Таня протестует, с отчаянным ревом рвется из рук Феоны обратно к Марине.
Феона. Ну, никакой управы. Привыкла к Марине, и все тут.
Марина. Ну иди ко мне, моя бонбоночка!..
Она
Рахманинов (растерянно). А куда мне?..
Наталья (не оглядываясь). Тебе позволено вернуться к своим свиньям…
Рахманинов, нахохлившись, поднимает воротник своей домашней куртки, идет через двор к густым зарослям сирени. Из разных концов сада доносятся женские голоса: «Ирочка!.. Гуленька!.. Иришечка!.. Барышня!..»
Рахманинов идет вдоль мокрых сиреневых кустов, останавливается, берет ветвь, смотрит на нежные, нераспустившиеся бутоны сирени. Дождевая влага забрызгала его с головы до ног. Что-то привлекает его в чаще кустов, он отводит от лица ветки с липко влажными листьями и уверенно, напролом движется вперед… В самой гуще кустов, на мокрой траве, сидит семилетняя девочка.
Рахманинов. Ирочка, как ты нас напугала! Ты зачем спряталась?
Ирина. А ты зачем меня обманул?
Рахманинов (присаживаясь перед ней). Кто тебя обманул?
Ирина. Ты! Обещал сиреневое вино, обещал на автомобиле покатать, обещал речку…
Рахманинов. Все будет, девочка, и сиреневое вино, и речка, и на автомобиле хоть на край света отвезу! Пойдем, ты вся промокла, можешь заболеть…
Ирина. Я хочу заболеть. Вот заболею и уеду в город. А у вас есть Таня, вы ею и занимайтесь.
Рахманинов. Но ведь она же маленькая. А ты теперь большая, а любят тебя ничуть не меньше.
Ирина. Не хочу быть большой.
Кусты сирени, неожиданно вздрогнув, окатывают их дождем крупных капель, и перед ними вырастает Наталья.
Наталья. Ах вот ты где!
Наталья резко берет Ирину за руку и волочит ее в сторону дома.
Наталья. Противная девчонка, мы с ног сбились!
Рахманинов нерешительно следует за ними.
Ирина, распустившая нюни, лежит в кроватке, окруженная Софьей, няней, фрейлейн. Наталья безжалостно растирает посиневшую спину девочки с острыми лопатками.
Наталья. Нет, скажите, в кого это создание?..
В дверях нерешительно показывается стриженая голова Рахманинова.
Рахманинов. Наташенька, ей больно!..