Белая тетрадь
Шрифт:
Риан сделала знак рукой, чтобы я подошла к шакаи-ар. Энтузиазма это у меня не вызвало. Не то чтобы работать в связке с Ксилем было неприятно, но вчерашнее происшествие, когда я слишком глубоко зацепила чужие эмоции, по-настоящему напугало меня. Хорошо еще, что Максимилиан все вовремя понял и ограничил контакт.
Да и ночевать после очередного «погружения в память» опять придется в его комнате, а этого – в свете того, что рассказал Тантаэ, – мне совсем не хотелось. Если мама узнает…
Максимилиан, очевидно, считал мои мысли и успокаивающе улыбнулся, а потом как будто между прочим обратился к королевам:
– А обязательно
Он не напирал, не угрожал, не жаловался – просто интересовался.
– К сожалению, обязательно. И речь тут идет уже вовсе не о доверии, – с явным сожалением качнула головой Риан, которая снова взяла на себя обязанности парламентера.
– О чем же тогда? – полюбопытствовал князь.
– О лучшем понимании ситуации, – неожиданно ответила одна из девушек, стоявших рядом с Икёдзи. – Двуликая Сферы Души, – указала она на пожилую даму в черном рядом с Риан, – сохраняет в своей памяти подробную кальку с описываемых событий. На ее основе мы, Эфемерат Девяти Отражений и Триграмма Времени, составляем нестатичную модель произошедшего. Решение по вашей просьбе, князь, во многом зависит от того, каким будет развитие этой модели.
– И обилие правдивых и эмоциональных деталей сыграет мне на руку, – задумчиво продолжил Максимилиан и искоса взглянул на меня из-под длинных ресниц: – Придется тебе все-таки потерпеть, Найта.
– Можно подумать, что я руками и ногами упираюсь, – проворчала я, вкладывая в протянутую руку свою ладонь.
Северный князь насмешливо улыбнулся.
«Вообще-то я имел в виду наш предстоящий совместный ночлег, а не считывание памяти».
«Мерзавец».
«Скажи уже что-нибудь новое».
«С моей мамой ты будешь объясняться сам», – пригрозила я, и Ксиль рассмеялся, не обращая внимания на недоумевающий взгляд Риан.
«Встречей с отцом соблазненной девушки мне уже грозили, а вот с матерью…»
«Между прочим, Элен – эстиль Смерти».
«Смерть, дорогая моя, это не то, чего я боюсь. Привык уже».
Отвечать на это мне было нечего.
На сей раз Максимилиан был куда более осмотрительным. Когда контакт начался, я не полностью ушла в переживание давно минувших событий, а словно застряла где-то посередине. Частью сознания я внимательно следила за происходящим в зале, слушала вопросы королев, вступала то и дело во вспыхивающие дискуссии. А частью – снова и снова погружалась в прошлое. Лица, имена, сложные цепочки взаимосвязей выстраивались перед глазами.
Чуждое, путаное мышление становилось постепенно если не понятным, то родным точно. Как завод за окном – вроде и не понимаешь, что там такое делают и как, но к виду привыкаешь…
А дело принимало нешуточный оборот. Недавние события в Зеленом оказались только верхушкой айсберга. На дне же творилось такое, что и представить страшно.
Давняя история с Лакке не получила продолжения из-за исчезновения главных подозреваемых и большинства улик. Свидетели тоже на этом свете не задержались. Вспыльчивая равейна погибла через несколько месяцев при очень странных обстоятельствах: где же это видано, чтобы эстиль огня сгорела
И вот пятьдесят лет назад – первая удача! Вляпавшись в очередную дурную историю, Максимилиан оказался в застенках Ордена. Надолго он там задерживаться не собирался. Отлежался денек в камере, собрался с силами и уже на следующую ночь собирался уйти, не прощаясь. Проходя по коридору, он случайно услышал, как за дверью ругались два смотрителя, судя по отдельно долетавшим высказываниям – не из последних чинов в иерархии. Торчать в коридоре, по которому постоянно шныряли инквизиторы, даже в совершенной шакарской маскировке было опасно, однако князь рискнул. И не прогадал.
Два безвестных инквизитора говорили о некоем прорыве, время для которого еще не пришло, и о том, что «опасно открывать постоянные порталы, если и этих-то «договорников» едва удается контролировать». В разговоре несколько раз всплывали таинственные понятия – «инцидент в Танвилле», «взаимодействующие пары», «несвоевременная новая волна», «Сервиольский договор». Но одно словосочетание было чересчур ясным – Третья война. Война, которой еще предстояло разразиться.
После третьего случайно заглянувшего в коридор смотрителя, который после встречи с князем обзавелся невероятной гибкостью шеи, Ксиль решил, что услышал достаточно, и сбежал.
Позже он вернулся в это отделение, да не один, а с доброй половиной своего клана. Но никаких зацепок не нашли. Более-менее на роль улики годился только странный список городов, причем как человеческих, так и находящихся на «магической», невидимой половине. Максимилиан на всякий случай послал весточки во все шакарские общины указанных городов с просьбой сообщать обо всем необычном.
А год назад начали пропадать шакаи-ар.
Сначала на это не обращали внимания. Тем более что пропавшие были слабыми, обращенными или совсем еще молодыми, вроде Лакке. Таких много гибнет в первые годы кровавого безумия. Тут-то Максимилиан и вспомнил историю своего кланника: тогда тоже все началось с исчезновения самого уязвимого и внушаемого шакаи-ар. Князь немедленно выехал в один из городов, по дороге прокручивая в памяти все, связанное с этими событиями. И, к своему удивлению, наткнулся на еще одну странную деталь. Инквизиторы не раз упоминали в споре загадочный «инцидент в Танвилле» в контексте «проваленного эксперимента». А родной город Лакке, в котором он едва не нашел свою преждевременную смерть, люди называли…
Правильно. Танвилль.
В этом месте рассказа одна из королев протянула задумчиво: «И впрямь, когда я была молода, в Танвилле случилось что-то этакое». Элани исчезла куда-то, а потом вернулась со стопкой архивных документов. В одном из них обнаружилось упоминание о просьбе некоей Уилмы из Танвилля прислать кого-нибудь для расследования нападения на главу общины.
Документ повертели в руках, потом передали мастерицам Эфемерата, чтобы те внесли новую информацию в свою «развивающуюся модель», а Максимилиан продолжил рассказ.