Белая тетрадь

Ролдугина Софья Валерьевна

Я неторопливо умылась, переоделась и застелила постель. Мама с братом уже давно легли спать, не дожидаясь меня, поэтому я не стала желать им спокойной ночи, а просто закрыла дверь комнаты на щеколду, погасила свет и калачиком свернулась в одеялах. Мои ожидания оправдались — сон пришел почти сразу. Только вот странным он оказался…

Все началось с запаха. Свежего, чуть пряного запаха разогретой солнцем травы, который мягко наполнил легкие, убаюкивая и обещая покой. Я лениво перекатилась по подушке, оглядывая комнату из-под опущенных ресниц. В тусклом сиянии

ночного светила я заметила, как с подоконника бесшумно соскользнула тень.

— Мм? — сонно улыбнулась я незваному гостю. Какой чудесный сон!.. Жаль, что этого не может быть на самом деле…

— Спи, Найта, — прошептала тень. — Я не надолго.

— Не уходи, — тихо попросила я. — Ты обещал мне свои сны. И до сих пор не показал ни одного.

Тень замерла в шаге от моего уютного гнездышка.

— Найта… Какая же ты упрямая! Но, знаешь, сейчас я этому рад.

Я закрыла глаза. Веки стали невозможно тяжелыми. Старая кровать прогнулась, принимая на себя вес еще одного тела. Я перекатилась по простыням, прижимаясь к знакомому теплому плечу, окутанному травяным запахом.

— Спи, мелкая. Пока я еще с тобой…

— Не отпущу, — улыбнулась я, проваливаясь в сон.

* * *

Мне снился замок.

Огромный и старый, он словно врос в скалы. Его черные полуразрушенные башни нависали над быстрой, но бесшумной горной рекой и мрачным лесом, погруженным в вечные туманы.

Мы лежали бок о бок на огромном лугу, заросшем высокой золотистой травой и белыми цветами. Сейчас их венчики были закрыты, но сквозь сомкнутые восковые лепестки просачивался сладковатый аромат, внося свою ноту в симфонию ночного луга.

Отсюда замок казался слитной черной громадой. Но мне нравилось разглядывать его древние башни на фоне звездного неба. Было в этом месте что-то такое… родное и забытое.

— Когда-нибудь я буду жить здесь, — уверенно сказала я, обращаясь к звездному небу.

Рядом послышался серебристый смех, и знакомый голос ответил:

— Ну, это вряд ли. Видишь ли, здесь могут жить лишь потомки Аллейн Северной или члены их семей. Остальные могут лишь ненадолго остановиться здесь с позволения хозяев.

— А кто сейчас здесь хозяин?

— Я. Других не осталось. У Аллейн был один сын и один внук.

Некоторое время мы просто молчали, разглядывая силуэты башен. Потом я спросила:

— Ксиль?

— Мм?

— А ты возьмешь меня замуж?

— А ты хочешь?

— Да.

— Странная ты.

— А все-таки?

Над ухом грустно вздохнули. Потом я почувствовала, как прохладные губы осторожно прикасаются к виску.

— Не говори глупостей. Какой замуж, подрасти сначала, дуреха…

И почему-то это «дуреха» было совсем не обидным. Слишком много нежности в нем собралось.

Замок и ночной луг сменились странными далекими видениями. Но в них была своя прелесть. Рядом ощущалось присутствие, и это грело сильнее огня. В конце концов, так ли уж важен сюжет, если рядом есть он?

В какой-то момент

все изменилось. Я не знаю, с чего это началось. Просто я почувствовала, что снова одна. Мне стало грустно, так, что захотелось плакать.

От слез я и проснулась.

С трудом разлепила заплаканные глаза… «Ох, галлюцинации начались», — пронеслась шальная мысль.

«Галлюцинация» стояла у открытого окна, неторопливо застегивая рубашку.

— Максимилиан! — крикнула я, отбрасывая одеяло.

Босые пятки лишь на мгновение коснулись скрипучих досок, а потом я восторженно повисла у него на шее.

— Так это был не сон? — спросила я с глупой улыбкой и потерлась щекой о его шею. Теплый и уютный… Как мечта.

— Смотря что ты имеешь в виду, — вздохнул Ксиль. Он выглядел очень грустным.

— Что с тобой случилось? — спросила я, ощущая смутную тревогу, но не понимая ее причин.

— Ничего, малыш, — он зарылся лицом в мои спутанные пряди. — Ничего. Ложись спать. Мне пора.

— Нет! — это вырвалось против воли и громче, чем я ожидала.

— Тише, разбудишь других… Мне пора, Найта, — повторил он мягко, но твердо.

Я чувствовала, что вот-вот снова расплачусь.

— Я заходил попрощаться, — виновато сказал Ксиль и ласково погладил меня по шее, по спине… — Боюсь, что нашему знакомству пришел конец, как и этому приключению.

Он осторожно выпутался из моих объятий и запрыгнул на подоконник. Темный силуэт четко выделялся на фоне светлеющего неба.

— Ну, прощай, что ли, Найта, — в голосе его чувствовалась улыбка.

Наверно, мне тоже следовало сказать «прощай». Но я не могла. Что-то стояло в горле, не пуская слова.

Ты вернешься?

Он обернулся в последний раз.

— Я не знаю, мелкая. Прости меня.

— Максимилиан!

Он просто исчез, растворился в предутренних сумерках. От моего неосторожного крика мама проснулась, и теперь в дверь отчаянно колотили, требуя поднять щеколду.

Я не слушала их. Я просто стояла и смотрела, как светлеет небо. Ветер задувал в раскрытое окно и шелестел страницами белой тетради.

Конец ночи. Начало дня.

Я вернусь. Обещаю.

Я клянусь Ненаписанными стихами, Что вернусь И останусь навек с тобой, Что проснусь Под бездонными небесами, Сброшу груз Вниз, в гремучий морской прибой. Этот мир Слаще самой кровавой сказки, Сердцу мил, Да вот милость слепит глаза. Сто светил Догорят, остановят пляски. Я вернусь. Ведь иначе никак нельзя…