Белая ворона

Арнаутова Дана

— У тебя под лопаткой шрамик… Откуда?

— Упала… с дерева.

— А это?

Он легко обвел пальцем две едва заметные ямочки на круглом смуглом плече.

— Собака укусила.

— Злая?

— Нет. Я… сама была виновата. Хотела посмотреть щенков…

— Понимаю, — улыбнулся Алекс. — Щенки, деревья… Должно быть, у тебя была

очень снисходительная гувернантка?

Девчонка положила голову на постель удобнее.

— Ее просто не было. Отец… считал это дамской блажью. Говорил, что сам может всему научить меня.

Под руками Алекса, медленно и старательно растирающего вдоль каждую крупную мышцу, кожа девушки наконец-то загорелась, потемнела. И напряжение стало постепенно уходить, Маред слегка расслабилась.

— На лошади он тоже учил тебя ездить?

— Нет, у нас был грум. Я дружила с его сыном… мы даже играли, когда отец не видел…

А когда видел, то, наверное, отправлял тебя заниматься? Никакой гувернантки — дамская блажь — зато много книг. Переписывание бумаг, безусловно — языки, география и история, а в качестве редкого развлечения — верховая езда и управление экипажем. Воспитание мальчика… Не сказать, чтобы это было плохо, но многого, положенного девичьему сердцу и душе, отец тебя явно лишил.

Он нащупал под лопаткой твердый комочек сведенной мышцы и начал осторожно, но сильно его растирать. Массажу его научила Анри — и эти уроки Алекс без преувеличения считал бесценными.

— А я даже в деревне никогда не был, — признался он, переходя к другой лопатке — явно девчонка долго сидела за письменным столом в одной позе. — Глупо, конечно, давно мог бы себе позволить отдых… Подними руки и положи под голову. Вот так…

Он взял Маред за предплечья и уложил лбом на пальцы. Все так же медленно принялся разминать руки, потом шею… Девушка дышала ровно и глубоко, не вздрогнув, даже когда Алекс снова принялся за спину, остановившись на пояснице. Еще пару минут он позволил Маред понежиться, просто гладя кончиками пальцев и следя за меняющимся ритмом дыхания, потом легонько шлепнул ладонью по плечу:

— Перевернись.

Маред все так же послушно повернулась, легла на спину, вытянув руки вдоль тела и глядя настороженно. Алекс медленно провел пальцем от ее горла вниз — между двумя холмиками к кружевному пояску панталон. Остановившись, спросил негромко:

— Ты ведь понимаешь, зачем ты здесь?

— Да, — ответила Маред, быстро облизнув губы.

— Хорошо. Ты будешь делать все, что сказано. Сегодня мы играем нежно, без боли…

Он погладил нежную золотистую грудь, обвел ореолы напрягшихся кремово-сливочных сосков. Маред затаила дыхание…

— Подними руки наверх, — велел ей Алекс, беря со столика замшевые ремни-наручники и показывая их девушке.

В глазах у нее

снова появился страх, тело напряглось.

— Ты уже это делала, — терпеливо напомнил Алекс. — Ничего ужасного не случилось, верно? Я даже не буду завязывать тебе глаза.

Под его взглядом Маред подняла руки наверх, к спинке кровати, и ее грудь от этого движения стала вызывающе совершенной — у Алекса даже во рту пересохло. Он подумал, что чуть позже непременно приласкает эту красоту губами и языком. Но сначала — еще немного разговора.

— Хорошо, — повторил он мягко. — Умница…

Поднявшись, он надел на каждое запястье девушки отдельные наручники и затянул плотно, но не туго. Свободные концы закрепил на спинке кровати, поправил подушку под головой Маред. Девчонка лежала напряженно, от недавнего расслабления не осталось и следа. Вернувшись, Алекс сел рядом, положил ей руку на живот и заговорил:

— У свободы, как и у доверия, две стороны. С одной стороны наручники сейчас тебя связывают, но с другой — освобождают от ответственности. Что бы с тобой ни делали, ты в этом не виновата. Боишься?

— Нет, — с тихим упрямством отозвалась Маред.

— Почему?

Дождавшись недоумения в ее взгляде, он продолжил, словно невзначай поглаживая пальцами нежную кожу:

— Ты ведь мне не веришь, так что твой страх естественен и понятен. Когда ты поймешь, что можешь доверять, он уйдет.

— А я могу? — с вызовом спросила Маред и снова облизала пересохшие губы.

— Разве я когда-нибудь обманывал тебя? — улыбнулся Алекс. — Девочка, когда я хочу сделать больно, то не скрываю этого. Нет ничего более дорогого и хрупкого, чем доверие. А если я хоть раз тебе солгу — оно уйдет навсегда. Хочешь пить?

Потянувшись, он налил воды с лимоном из графина в стакан, поднес его к губам жадно глотнувшей девушки. Дождавшись, пока Маред напьется, поставил стакан и заговорил опять:

— Вот это и есть доверие. Я не причиню тебе вред намеренно, я готов о тебе заботиться Да, я делаю то, что по вкусу мне и не нравится тебе. Но это не причина считать меня чудовищем настолько, чтобы не попросить воды. А если бы я затянул наручники слишком туго, ты бы тоже молчала?

— Нет, — буркнула Маред, отводя взгляд. — Но я же не знаю, может, вы это нарочно…

— Иногда я делаю это нарочно, — кивнул Алекс. — Слишком тугие наручники, горячий воск, иглы и плети… Но лишь с теми, кому это нужно. А единственный способ понять друг друга — это говорить. И слышать. Я хочу видеть тебя связанной, девочка, но не так, чтобы тебе было больно или неудобно…

Он погладил бока и живот Маред ладонями, наклонился и неторопливо приласкал ее соски языком, почувствовав, как они напрягаются, словно налитые спелым соком ягоды. Потом медленно стянул с девушки панталончики. Маред дернулась, сжимая колени и учащенно дыша.